Св. Бернар, только что одержавший победу над Абеляром, отправился на юг Франции вместе с папским легатом, надеясь обратить еретиков. Он был поражен увиденным. «Церкви без паствы, паства — без пастырей», — как он сам писал об этом. Св. Бернар пытался научить этих людей благочестию, но встречал лишь равнодушие. Рассказывают, что, когда он начал проповедовать в церкви в Вертфье, многие знатные люди вышли из церкви, а простолюдины, поглядев на поведение знати, последовали ее примеру. Св. Бернар пытался проповедовать на улице, но горожане не были склонны прислушиваться к его речам. Кто мог, уходил, а остальные начинали стучать дверями домов, заглушая слова проповедника. Возмущенный святой проклял город, призвав на него Божью кару.
Затем он удалился, и это было началом кампании против дерзких южан.
В 1165 г. церковный совет в Альби осудил еретиков, действующих на юге Франции, и с этого времени все они, гностики, манихеи, катары, были известны как альбигойцы, по названию города. В последующие тридцать лет борьба с ересью велась вяло. Раймунд V, старый граф Тулузский, скончался, а новый граф, Раймунд VI, был еще равнодушнее к делам веры, чем его отец. Сведения о том, что происходит на юге Франции, достигали Рима, но ничто не менялось: альбигойцы продолжали наслаждаться жизнью, обсуждать новые богословские теории и при этом находились под покровительством Раймунда, который, как считали в Риме, был заражен новыми идеями. (Автор избегает изложения этих идей. Между тем альбигойцы, подобно катарам, считали, что все материальное подлежит разрушению, а прежде всего настаивали на прекращении деторождения с целью прекращения существования человеческого рода. — Пер.)
В 1198 г. был избран новый папа — Иннокентий III. Он был полон решимости покончить с ересями и повсеместно распространить святую католическую веру. Папа знал, как обстоит дело на юге Франции, и решил положить конец тридцатилетнему попустительству. Прежде чем начать преследования, он попытался действовать убеждением, и во Францию были отправлены миссионеры.
Как и в случае со св. Бернаром, эта попытка не имела успеха. Местные правители на вопрос, почему они терпят у себя еретиков, отвечали, что они хорошо относятся к этим людям, что они росли вместе, что люди знатные иногда женились на девушках из семей еретиков и что все различия их веры с правоверным католичеством не задевают-де вопросов чести. Переубедить этих господ было невозможно.
Встречаясь с таким глухим противодействием, миссионеры порой отчаивались и просили освободить их от обязанностей. Два испанских священника, путешествовавшие по Франции, однажды встретились с папскими миссионерами в Монпелье и имели с ними продолжительную беседу о трудностях обращения еретиков. Испанцы были поражены бессилием миссионеров. Одним из испанцев был епископ Озмский, а вторым — его помощник, испанский дворянин Доминго де Гусман, в будущем прославленный св. Доминик, основатель ордена доминиканцев, которые контролировали инквизицию. Во время разговоров с миссионерами испанцы решили, что если посланцы Рима будут являться пешком и в простой одежде, как их Учитель, то это произведет более благоприятное впечатление, чем их появление во всем великолепии, которое отличает папских эмиссаров.
Миссионеры, обескураженные неудачами, были на все согласны, но заявили, что они не имеют права нарушать обычая без санкции важных лиц.
Оба испанца остались во Франции, причем идея создания нищенствующего ордена настолько увлекла молодого Доминго, что он решил сделать эту работу делом своей жизни.
Доминик и епископ Озмский проповедовали среди альбигойцев с большим энтузиазмом, но те любили свою привольную жизнь и свободу дискуссий, и смиренные проповедники произвели на них не большее впечатление, чем прежние посланцы папы. Альбигойцы хотели, чтобы их оставили в покое и они могли бы дать простор своим умствованиям.
Раймунд VI не был смелым человеком, он любил покой. Он не мог радоваться появлению посланцев церкви в своих владениях, так как они желали, чтобы он арестовывал людей, придерживающихся веры, отличной от католицизма, проповедуемого церковью. Раймунд хотел, чтобы все шло как прежде.
Когда миссионер Пьер де Кастельно понял, что граф Раймунд всячески уклоняется от принятия суровых мер против еретиков, он разгневался и потребовал для графа отлучения от церкви. Папа отлучил Раймунда от церкви и пригрозил другими суровыми наказаниями в случае неподчинения. На этот раз граф испугался, решил выиграть время и дал обещания, которых в действительности не собирался выполнять.
После этого Кастельно, окончательно потеряв терпение, решил вернуться в Рим и убедить папу, что заставить Раймунда одуматься можно только огнем и мечом.
В январе 1208 г. легаты во главе с Кастельно отправились в Рим. По пути они переночевали в гостинице на берегу Роны, а наутро к ним подошли два постояльца, будто бы для дружеской беседы. Вдруг один из них выхватил меч и нанес удар де Кастельно. Тот упал, крикнув, что он надеется на то, что Бог простит убийцу, и скончался.
Это событие навлекло на альбигойцев преследования за их свободомыслие.
Убийство папского легата означало удар по папскому престолу и по церкви в целом. Этого нельзя было проигнорировать, и папа Иннокентий воспользовался этим как поводом поднять весь католический мир против альбигойцев на юге Франции.
Ответственность за убийство была возложена на Раймунда Тулузского.
По этому случаю вспомнили о происшествии, случившемся около тридцати лет назад в Англии. Тогда архиепископ Кентерберийский разошелся во мнениях с королем Генрихом II, так как отстаивал независимость церкви. Утверждают, будто король пробормотал, что ему хотелось бы избавиться от этого человека. Вслед за этим архиепископ был убит четырьмя рыцарями на ступенях алтаря Кентерберийского собора. Посчитали, что король хотя и не участвовал в убийстве, но явился подстрекателем. Он осознал свою вину и принял за нее наказание. Сочли, что граф Раймунд Тулузский таким же образом косвенно повинен в убийстве де Кастельно.
Папа Иннокентий получил необходимый предлог. Тогда еще продолжались крестовые походы, целью которых было освобождение Священной земли от сарацин. Только что закончился четвертый из них (всего их было восемь), организованный самим Иннокентием. (Этот поход был направлен против православной Византии.)
Если добрые христиане, рассуждал папа, воюют с неверными на Святой земле, получая благословение Божие, то насколько же важнее бороться за дело Божие у себя дома. Жители юга Франции даже хуже неверных, ибо последние пребывают в неведении, не зная истинной веры. Выступить против еретиков есть долг всех, кто любит церковь. Итак, папа отдал приказ королю Франции Филиппу II начать крестовый поход против еретиков на юге. Иннокентий заявил, что граф Тулузский — негодяй хуже Саладина, а альбигойцы более заслуживают уничтожения, чем сарацины. Папа был не просто религиозным фанатиком, но и хорошим политиком. Он не забыл пообещать земли и другую собственность сторонников альбигойцев тем, кто одержит над ними победу.
Так в 1208 г. началась война против альбигойцев, которая принесла много бед людям, желавшим просто свободы мышления и открытого обмена мнениями.
