Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 198
На этот вопрос ответ может быть только один: единственным мотивом, побудившим их сделать столь странный шаг, был страх. Первыми строителями Венеции были напуганные люди. Откуда они пришли, неважно. Возможно, из Иллирии, хотя во времена Гомера считали, что они были из Анатолии, а на запад бежали после падения Трои. Как бы там ни было, к 400 году, началу истории Венеции, они являлись гражданами Римской империи, и жили они припеваючи в великолепных городах, таких как Падуя и Альтино, Конкордия и Аквилея, разместившихся вдоль северного и северо-западного берегов Адриатики. К лагуне приходили, чтобы пополнить запасы соли и за свежей рыбой. В других отношениях она их не интересовала.
Так бы, без сомнения, все и продолжалось, однако в начале V столетия началось Великое переселение народов. Сначала под командованием Алариха пришли готы. В 402 году они напали на Аквилею, а по пути разграбили и предали огню богатые провинции, Истрию и Венецию. Народ охватила паника. Городское и сельское население бежало в поисках спасения и остановило свой выбор на незавидной, но в то же время недоступной территории. Люди рассудили, что у врага не будет ни возможности, ни желания преследовать их. Оказалось, что на островах лагуны поселились самые дальновидные. Они верили, что варвары из Центральной Европы, не имевшие кораблей, не обладавшие навыками мореходства, оставят их в покое и отправятся разорять богатые, более заманчивые земли. И оказались правы. За несколько лет одно варварское нашествие следовало одно за другим. Полуострову был нанесен страшный ущерб, а потому все больше беглецов находило спасение, проплывая по каналам к свободе. В 410 году Аларих разграбил Рим; одиннадцать лет спустя Венеция отпраздновала свой день рождения. Произошло это в 421 году, 25 марта, в пятницу, в полдень.
Так, во всяком случае, гласит старинная венецианская легенда. К сожалению, документ, на котором она основана, соединяет основание города с визитом трех консулов из Падуи, с тем, чтобы они основали факторию на островах Риальто. Легенда скорее благозвучна, чем правдива. Согласно тому же документу, это событие будто бы отпраздновали возведением церкви в честь святого Иакова — Сан Джакомо.[4] Вряд ли падуанцы тогда пытались закрепиться в лагуне, да и столь точная дата кажется слишком невероятной, чтобы можно было поверить в эту легенду. В первой половине V века мало кто из островитян причислял себя к постоянным жителям лагуны. С каждой волной ушедших восвояси варваров большинство людей возвращались в свои дома — или в то, что от них осталось, — и пытались продолжить прежнюю жизнь на большой земле. Лишь позже потомки первых поселенцев стали понимать, что лучше этого не делать.
Ибо готы были лишь началом. В 452 году обрушилась новое бедствие — куда более жестокий и свирепый враг. Гунн Аттила безжалостно прошелся по Северной Италии, оставив за собой выжженную землю. Напал он и на Аквилею. Город три месяца героически защищался. Варвары, не привыкшие к такому сопротивлению, настроились бросить осаду и заняться более легкой добычей. Но однажды, обходя стены. Аттила поднял глаза и заметил аистов, вылетевших из города со своим выводком. И тут, процитирую Гиббона, «он воспринял быстрым умом политика этот пустяковый эпизод как предзнаменование, как шанс, что предложен судьбой», и сказал своим воинам, что Аквилея обречена. Усталые варвары вдохновились, удвоили усилия, и через два дня от великой девятой метрополии Римской империи остался лишь остов.
В последующие годы все больше городов и деревень подверглись той же участи; поток беженцев усилился. Многие по-прежнему возвращались на материк, как только опасность отступала, однако все больше оказывалось тех. кто считали, что новая жизнь не так уж и плоха, и потому решали остаться. В то время как на континенте положение ухудшалось, островные деревни, напротив, росли и богатели. В 466 году представители этих поселений встретились в Градо и договорились о создании примитивной системы самоуправления — совета представителей. Членов первого правительства выбирали раз в год. На той стадии это была свободная диаспора, даже не привязанная к маленькому архипелагу, который мы теперь знаем как Венецию. Сам Градо находится в собственной лагуне, в шестидесяти милях к югу от Аквилеи. Но именно это разобщенное расстояниями сообщество более точно, чем что-нибудь еще, указывает на начало медленного конституционного процесса, из которого выросла самая стабильная республика.
Самоуправление, разумеется, не то же самое, что независимость, тем не менее, географическая изоляция первых венецианцев уберегла их от вмешательства в политическую борьбу, отголоски которой сотрясают Италию и поныне. Даже падение Римской империи, низложение последнего императора, юного Ромула Августа, варваром Одоакром вызвало лишь легкую рябь в водах лагуны. А когда Одоакра. в свою очередь, изгнал вождь остготов Теодорих. то и он сомневался, может ли он требовать послушания Венеции. Письмо, адресованное «морским трибунам» и высланное в 525 году из Равенны преторием Теодориха Кассиодором, кажется несколько льстивым, хотя это всего лишь рутина политических будней. Кассиодор писал:
Год был на редкость урожайным, и вина и масла заготовлено много, а потому отдан приказ отправить их в Равенну. А потому молю вас проявить свою преданность и доставить их сюда как можно скорее. Ведь вам принадлежат множество судов в этих краях… Вашим кораблям не приходится бояться порывов штормового ветра, ведь они могут в течение долгого времени держаться берега. И часто случается, что только борта их открыты взгляду, и кажется, будто они плывут по полям. Иногда вы тянете их на веревках, а бывает, что мужчины ногами помогают передвигать их…
Ибо живете вы подобно птицам морским, дома ваши рассредоточены, словно Киклады, по водной глади. Лишь ивы и плетни не позволяют распасться земле, на которой они стоят; и все же вы дерзаете противопоставить непрочный этот оплот бурному морю. У вашего народа есть огромное богатство — рыба, которой с избытком хватает на всех. Вы не различаете богатых и бедных; пища у всех одинакова, дома похожи. Зависть, что правит всем остальным миром, вам неизвестна. Все силы свои вы тратите на добычу соли, и именно в ней таится секрет вашего процветания, и еще в вашем умении с выгодой покупать то, чего у вас нет. Ведь можно было бы отыскать людей, которые не стремятся обладать золотом, но нет среди живущих такого, кто не желал бы соли.
Итак, поспешите расправить снасти ваших судов, которые вы, словно лошадей, привязываете к порогу своего дома, и быстрее пускайтесь в путь…
Даже сделав скидку на естественный для Кассиодора цветистый стиль, его описание безошибочно: хотя эти странные «береговые жители» могут быть полезны королю остготов, обращаться с ними следует осторожно. И настоящая ценность его письма состоит в описании — самом раннем из дошедших до нас — жизни в лагуне.[5] Из письма ясно также, что два столпа, на которых будет основываться величие Венеции — торговля и мореплавание, — были известны уже и тогда. Торговля у этих поселенцев была в крови. Соль, которую они добывали на мелководье, была не только ценным товаром, ее можно было использовать для засаливания рыбы. Почти с такой же легкостью они ловили ее в море, а на дичь охотились в окрестных болотах. К Середине VI века плоскодонная торговая венецианская баржа стала обычным явлением на реках Северной и Центральной Италии.
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 198
