Узкие улицы и переулки, где человек плечами задевал стены, за многочисленными извивами и поворотами вдруг распахивались на широкую, залитую солнцем гладь Большого канала, делившего город пополам и впадавшего в лагуну, а за ней — в просторы Адриатического моря.
Зимой в городе шумел карнавал (буквально: «прощание с мясом» перед Великим постом). Карнавал давал повод для оргий, разворачивавшихся прямо за стенами высоких дворцов и задрапированных полупрозрачными занавесями. Слухи о нечестивых делах пробивались сквозь веселье и чувственные радости Республики. Склонные к злу венецианцы предпочитали убивать без шума, ядом или удушением, и обычно убийство сходило им с рук.
В ненадежном мире XIII столетия венецианец мог быть уверен в нескольких вещах. За два века до Коперника и за триста лет до Галилея никто не сомневался, что Солнце вращается вокруг Земли, что небесные сферы идеально гладки и что сотворение мира имело место ровно за 4484 года до основания Рима. Иерусалим считался «пупом мира». Где-то можно было отыскать вход на небеса и в ад. День для большинства был разделен часами молитв: полунощница, хвалитны три часа спустя, прима на рассвете, терца, делившая утро пополам, секст в полдень, обедня в середине дня, вечерня на закате и, перед отходом ко сну, повечерие. В эпоху веры наука в основном, если не полностью, сводилась к таким лжеучениям, как алхимия, стремившаяся превратить обычные, неблагородные металлы в золото, и астрология, существовавшая рука об руку с астрономией.
Силу человеку давали вода, ветер и животные. Каменный уголь в Западной Европе еще не использовали как источник энергии, до бумажных денег и печатного пресса оставалось двести лет. Самой передовой технологией было кораблестроение — корабли считались чудесным, хотя и весьма опасным транспортным средством, — и создание машин, позволявших распиливать дерево, выжимать оливковое масло и дубить кожи.
Путешествия в Европе были чрезвычайно долгими и опасными предприятиями. Пересечь Ла-Манш считалось невероятно рискованным делом, и многие, решившиеся на него, жаловались, что плавание подорвало их здоровье. По суше люди передвигались со скоростью лошади: в среднем дневной переход составлял десять миль в день, и лишь при чрезвычайных обстоятельствах, на коротких отрезках пути — от пятнадцати до двадцати миль. Суеверия заставляли путников искать убежища на ночь в примитивных гостиницах, кишевших паразитами, где двое-трое постояльцев укладывались в одну постель. На то, чтобы добраться от Венеции до Парижа, уходило пять мучительных недель.
Однако в Венеции дела обстояли совсем иначе. Крошечная, но охватывающая взором целый мир Венеция вступала в позднее Средневековье, в период экономического роста, культурных достижений и расширяющейся коммерции. Путешествия были не исключением — нормой. Складывается впечатление, что каждый венецианец был путешественником и купцом или хотя бы стремился им стать. По всей Европе политические силы, прежде рассеянные среди хаотичных, непрочных империй, бравших начало во временах Рима, складывались в вооруженные и организованные города-государства подобные Венеции. Увеличение коммерческих связей между городами-государствами вызвало прорыв в искусстве, технологиях, исследованиях и в финансовой сфере. Появились компас и часы, ветряные и водяные мельницы — жизненно важные для европейской экономики. Основывались университеты, дожившие до наших дней. В результате Венеция — да и вся Европа, как мы знаем — пошла в рост.
Венеция — чарующая, византийская, стоящая на воде — относилась к важнейшим центрам коммерции и культуры Европы XIII века. Процветающий город-государство жил ремеслами и торговлей. Торговля преуспевала благодаря агрессивному флоту, доблестно защищавшему город от постоянных нападений соперников-генуэзцев и арабских пиратов. В отличие от других средневековых городов Венеция не имела ни стен, ни ворот. В них не было нужды. Лагуна и болота защищали Венецию с воды и с суши. Будучи воротами к богатствам Востока, Венеция породила искушенную торговую аристократию, к которой относилось и семейство Поло, известное частыми путешествиями на Восток, особенно в Константинополь, за драгоценными камнями, шелками и пряностями. Венецианское общество было чрезвычайно расслоенным, отчаянно независимым и коммерческим. Оно держалось на уникальной комбинации феодального долга, капитализма и широты взглядов.
Благодаря компактности Венеции, зажатой между лагуной и врагами, ее население остро ощущало свое единство. «Обосновавшись в столь ограниченном пространстве, венецианцы, — пишет историк Джон Юлиус Норвич, — создали уникальную атмосферу единства и кооперации. Этот дух проявлял себя не только в моменты национального кризиса, но, что еще более важно, в каждодневной работе. Венецианские аристократы, сделавшие состояние на торговле, хорошо знали друг друга. Близкое знакомство приводило к обоюдному доверию, такому, какое в других городах не простирается дальше семейного крута»[2].
В результате венецианцы приобрели репутацию эффективных и скрупулезных дельцов — самых передовых в Европе. «Торговая компания, — говорит Норвич, — даже та, которой требовался значительный начальный капитал и несколько лет для развития, связанного со значительным риском, на Риальто создавалась за несколько часов. Договор мог быть заключен в форме простого партнерства между двумя купцами или с большой корпорацией, которая могла бы профинансировать большую флотилию или караван. Договор мог действовать оговоренный период времени, но чаще это бывали сделки, которые автоматически прекращались, когда какое-то предприятие бывало окончено. Но все было основано на доверии, и обещания не нарушалось»[3].
Участие в предприятиях, подобных путешествию семьи Поло в Китай, закреплялось контрактами, несколько более формальными, чем простое рукопожатие или клятва. Марко Поло рос в городе, изобиловавшем купцами. Венецианские купцы разработали разнообразные стратегии для преодоления трудностей в оживленной, широко разветвленной торговле. За отсутствием стандартной разменной валюты многообразие монет было кошмаром менял. У Византийской империи были безанты, в арабских странах — драхмы, во Флоренции — флорины. Венеция стремилась принимать все, основываясь на пропорции золота и серебра в каждой монете для определения ее ценности. Купцы, подобные Поло, пытались обойти эту нестройную монетную систему, неизбежно приводившую к недоразумениям и обесценивавшую монеты, используя вместо валюты драгоценности, такие как сапфиры, рубины и жемчуг, пользовавшиеся повсеместным спросом.
Д ля разрешения этих сложных и экзотических финансовых проблем Венеция разработала самую передовую в Западной Европе банковскую систему. От нее берут начало депозитные банки на всем континенте. В 1156 году Венецианская республика, первой со времен античности, ввела государственный заем. Она же создала первые в Европе законы, регулирующие нарождавшуюся банковскую систему. В результате этих нововведений Венеция могла похвастать самой передовой коммерческой практикой.
