Ромара прекрасно понимала, как легко могут вскружить неопытной девушке голову неискренние комплименты весьма искушенного в искусстве соблазнения мужчины. Но ее поразило, как мог сэр Харвей, джентльмен благородного происхождения, нарушить данное им слово, отказавшись от обещания жениться на Кэрил, и довести доверившуюся ему девушку до столь отчаянного состояния.
Раз отец умер, то теперь она сама, как старшая сестра, просто обязана приложить все силы и заставить этого человека выполнить свои обязательства. По ее сердце сжалось от волнения.
— Не надо плакать, дорогая, — обратилась она к Кэрил. — Скажи мне лучше, когда придет сэр Харвей?
— Я… я не зна-а-ю, — всхлипнула Кэрил. — Иногда он возвращается на рассвете, и мне… мне кажется, что у него есть другая женщина и она нравится ему гораздо больше, чем я.
Она снова неудержимо разрыдалась. Слезы градом сыпались из ее глаз, а Ромара могла лишь крепко обнять ее и ласково гладить по голове. Как никогда раньше, ей не хватало рядом отца.
— Я так запуталась, я совсем не знала, что мне делать и как поступить, — заговорила Кэрил, с трудом произнося слова. — Мне пришло в голову лишь одно — позвать тебя на помощь. Может, мне надо было самой уехать домой… но… у меня нет… денег.
— Что значит нет денег? — изумилась Ромара.
— Харвей ничего не дает мне на расходы и не разрешает ходить без него по магазинам.
Какой кошмар, подумала Ромара, бедняжку держат здесь под замком, словно в тюрьме. И в то же время видно, что она окружена роскошью. А вот если бы Кэрил вернулась домой, то сложилась бы довольно щекотливая ситуация. Весьма сложно было бы придумать достаточно правдивые объяснения для соседей, почему она ждет ребенка, но пока не замужем. Нет, отец никогда не допустил бы такого унижения! Раз уж волею судьбы старшей в семье стала Ромара, то именно она и должна заставить сэра Харвея выполнить свои обещания! По как это сделать, она понятия не имела.
Ромара стала лихорадочно вспоминать, к кому из родных можно обратиться за помощью. Бабушка умерла, отец тоже, притом он был ее единственным сыном. А вся мамина родня живет в Нортамберленде.
— Когда должен родиться ребенок? — спросила Ромара.
— Я… по-моему, примерно через два месяца, — пролепетала Кэрил.
Ромара не могла скрыть своего удивления.
— Ну да, у меня это не очень заметно, к тому же Харвей покупает мне такие платья, чтобы они скрывали фигуру.
"Вот в чем дело, — подумала Ромара, — потому-то я и не увидела, как поправилась Кэрил». Ее домашний наряд был очень широким и свободным.
Сейчас она более внимательно посмотрела на сестру и поняла: от всякого наблюдательного и любопытного взгляда не укроется, что Кэрил уже не та стройная, худенькая, грациозная девушка, какой была когда-то.
— Я очень боюсь… за ребенка, тихо-тихо, почти шепотом произнесла Кэрил. — Он ничего не разрешает покупать для него, ни единой вещи, ни хотя бы пеленок. Он даже думать об этом не хочет! И мне кажется, он никогда не разрешит мне рожать, а потом воспитывать ребенка в его доме.
— А где же тебе жить? — удивилась Ромара.
— Не зна-а-ю… он вообще не любит детей, — снова расплакалась Кэрил.
Бот беда, подумала Ромара, оказывается, все гораздо запутаннее, чем показалось сначала.
— Не плачь, Кэрил, милая моя, не надо, — попросила она.
— Я так люби-и-ла Харвея, а теперь… теперь он совсем меня разлюбил… я ему больше не нужна-а-а… Что же мне делать?.. Как жить?!
«Не понимаю, как можно вообще питать какие-то добрые чувства к такому чудовищу», — подумала про себя Ромара, но у нее хватило такта и разума не произнести эту мысль вслух. Она просто достала носовой платочек, вытерла слезы со щек Кэрил и протянула ей бокал с шампанским.
— Терпеть не могу шампанское! — раздраженно воскликнула Кэрил. — Первое время, как мы уехали с Харвеем, я его столько пила и лишь потому, что ему это нравилось. А сейчас мне от вина становится плохо.
— Тогда давай я попрошу слугу принести тебе кофе, — предложила Ромара, — или лучше горячего молока. Помнишь, в детстве, когда мы с тобой бывали чем-нибудь расстроены, нам всегда давали по кружке молока?
— Нет, нет, не надо! — торопливо вскрикнула Кэрил. — Слугам это покажется странным. А мне не хочется, чтобы они узнали о моем состоянии.
— Так они наверняка давно обо всем догадались.
— О нет, знает только моя горничная, но она очень добрая женщина и по-настоящему предана мне, — уверенно ответила Кэрил.
«Если я хоть что-то знаю об этой жизни, — с сомнением подумала Ромара, — и, в частности, о слугах то ни один из них, даже самы» преданный, никогда не сможет со хранить в тайне подобную важную новость. Но Кэрил так запугана, так боится всех и вся, что сейчас не время призывать ее быть мужественной и решительной». А самая главная проблема заключалась в том, что Кэрил всегда была несамостоятельной и слабовольной девушкой. Конечно, мысль о побеге зародилась не в ее голове, зато у нее не хватило сил сопротивляться уговорам и лживым обещаниям сэра Харвея. Ромаре не давала покоя мысль, что она непременно должна что-то сделать! Но что она могла предпринять?
Ромара не видела сэра Харвея с тех самых пор, как отец запретил ему появляться в их доме и Кэрил украдкой бегала на тайные свидания с ним. Помнится, это был довольно красивый мужчина, всегда тщательно одетый, правда, несколько напыщенный и вульгарный, с каким-то наглым, шарящим взглядом, который всегда приводил Ромару в сильнейшее смущение. Отец никогда не объяснял, почему он так невзлюбил сэра Харвея; он без лишних разговоров просто запретил ему встречаться со своей младшей дочерью. Когда же генерал прочитал записку, оставленную непослушной Кэрил, он с глубоким презрением произнес:
— Распутник! Мерзкий развратник!
Потом он отшвырнул письмо и объявил, что Кэрил ему больше не дочь. Должно быть, он что-то знал про сэра Харвея или о многом догадывался и потому так плохо к нему относился. Сейчас Ромаре оставалось лишь признать, насколько он был прав.
Слезы у Кэрил почти иссякни, и Ромара решила, что на сегодня волнений достаточно.
— Уже очень поздно, дорогая, — заговорила она, поднимаясь с дивана, — и раз ты не знаешь, когда вернется сэр Харвей, думаю, нам лучше будет отправиться спать. А о моем приезде мы расскажем ему утром.
— Послушай меня, Ромара, он д рассердится. Очень рассердится! Поверь, это не просто слова. Он страшный человек.
— Я его не боюсь, — твердо сказала Ромара, хотя на самом деле это было далеко не так.
Она с нежностью обняла сестру, и в этот момент в холле раздались голоса. Кэрил в ужасе вскрикнула.
— Это Харвей, — вьщохнула она. — Он вернулся!
— Что ж, тем лучше, — спокойно отозвалась Ромара. — Поговорю с ним сейчас же, объясню, почему приехала.
