И все-таки она не могла сдержать легкой дрожи. Нет, не от страха, а от волнения, ведь разговор предстоял нелегкий и очень неприятный.
Дверь в гостиную с треском распахнулась, и на пороге появился сэр Харвей Уичболд собственной персоной. На нем был щегольской костюм для вечерних приемов с шикарным галстуком, сбившимся на сторону. Лицо сэра Харвея было багровым, а глаза сверкали от ярости. Он постоял несколько мгновений в театральной позе, уставившись на двух прижавшихся друг к другу женщин. Кэрил тихонько всхлипнула, совсем как маленький ребенок, и проговорила дрожащим голоском:
— Ты вернулся, Харвей?
— Как видишь! — отрезал он. Потом перевел взгляд на Ромару и спросил:
— Что, черт побери, ты здесь делаешь?
— Приехала навестить сестру, — вежливо ответила Ромара. — Думаю, что это неудивительно, особенно… при данных обстоятельствах,
— Каких таких обстоятельствах? — переспросил сэр Харвей, и Ромаре стало ясно, что он выпил.
Конечно, он не был пьян до беспамятства, но, вне всякого сомнения, вино не только воспламенило его лицо, но и пробудило в нем гнев, злобу и ненависть. Он направился к сестрам и, приблизившись к ним вплотную, обратился к Кэрил:
— Я уже не раз говорил тебе чтобы ты не смела ни с кем разговаривать без моего на то разрешения. И уж конечно, не сообщала каждому встречному о том отвратительном состоянии, в котором ты пребываешь.
— Но, Харвей, я не виновата.
— А кто виноват? — яростно зашипел он. — Когда же ты научишься держать рот закрытым и не болтать лишнего, плакса ты безмозглая?!
Он размахнулся и ударил Кэрил по лицу, да так сильно, что та упала на диван, с которого только что встала.
— Что вы делаете! — в негодовании закричала Ромара. — Как вы смеете бить мою сестру!
Сэр Харвей тут же забыл про Кэрил и переключил все свое внимание на Ромару.
— Я буду делать то, что мне нравится! — рявкнул он. — И никто не смеет мне указывать или мешать!
— Я не позволю вам безобразничать, — заявила Ромара, — и, кроме того, я намерена приложить все силы и заставить вас выполнить обещание жениться на Кэрил.
— Оч-чень интересно, и как же ты собираешься это сделать? — в голосе сэра Харвея послышалась неприкрытая угроза.
— Если вы не женитесь на ней, всем вашим друзьям, всем знакомым, каждому человеку в Лондоне станет известно о вашем недостойном поведении. А если будет необходимо, я обращусь с просьбой о помощи к самой королеве.
Ромара говорила звенящим голосом, ясно выговаривая каждое слово, глаза ее сверкали от гнева. Она сильно побледнела, но держалась с гордостью и достоинством.
— Так ты считаешь, маленькая мерзавка, что имеешь право портить мне жизнь?! — в ярости закричал сэр Харвей. — Да если ты при людях хоть словечко обо мне пикнешь, я тебя просто-напросто убью! Можешь не сомневаться, убью как грязную тварь!
Он размахнулся и ударил Ромару кулаком прямо в лицо. Она покачнулась и упала на колени. Кэрил истошно закричала. От этих пронзительных звуков сэр Харвей совершенно потерял остатки здравого смысла. Он рывком поднял Ромару с пола, несколько раз ударил ее с неистовой злобой, а потом, крепко схватив за руку, быстро поволок из комнаты. У дверей он заметил ее лежавшие на стуле накидку, дорожную шляпу и сумку и подхватил их в другую руку.
Потом он направился к входной двери. Ошеломленная, полуослепшая Ромара то и дело спотыкалась, ноги ее не слушались.
Слуга в холле с ужасом смотрел на своего господина.
— Открывай дверь, Томас! — загрохотал сэр Харвей, и лакей поспешил выполнить приказание.
Дверь распахнулась и негодяй с силой вышвырнул девушку на улицу. Бедняжка упала на лестницу, скатилась по каменным ступенькам и осталась неподвижно лежать на тротуаре. Следом за ней он выбросил вещи, причем сумка больно ударила ее по голове.
Сэр Харвей с удовлетворением посмотрел на результаты своих действий, прокричав:
— Это будет тебе хорошим уроком, хитрая дрянь, запомни его как следует! — и захлопнул дверь.
Лакей повернул ключ в замке и задвинул засов.
Ромара все еще лежала без сознания на плитах тротуара, когда дверь соседнего дома открылась и несколько нарядно одетых джентльменов, соблюдая все меры предосторожности, спустились по лестнице, причем двое из них очень нетвердо держались на ногах.
— Ну, и откуда начнем? — промямлил один.
— А какие будут предложения? — в том же духе ответил другой.
Членораздельно говорить им явно было тяжело.
— Надо бы нам поторопиться, — вступил в разговор третий, — а то вдруг Трент раздумает и поломает нам весь праздник.
— Ну нет. Трент знает, что надо делать, — раздался чей-то голос, — и вообще он всегда держит слово! Уж не извольте сомневаться, Трент никогда не отступает!
— Ладно, пошли. А чего ищем то?
Говорящий собрался с силами и, Д покачиваясь, направился по Керзон-стрит. Не успел он сделать и двухД шагов, как наткнулся на лежавшую на тротуаре Ромару.
— Это что еще такое? — изумился он.
— Кажется, похоже на женщину, — радостно воскликнул его приятель.
— Сам вижу, что женщина, дурень ты этакий! А почему она здесь лежит?
— Наверное, пьяная, — высказался один из друзей.
— Похоже, ей крепко досталось, все лицо разбито.
Первый джентльмен наклонился и внимательно присмотрелся.
— Вот удача! Это же как раз то, что мы ищем!
— Кто, она?
— Да ты только посмотри! Ну и страшилище! В жизни такой не встречал.
Господа, столпившиеся вокруг, радостно и одобрительно зашумели:
— Вот-вот, как он и говорил, самая уродливая женщина в Лондоне! Как раз она-то нам и нужна.
— Все, берем ее. Ну, давайте же, давайте, поднимайте.
Эта задача была не из легких, ведь джентльмены и сами еле-еле держались на ногах. По все-таки они общими усилиями умудрились поднять ее с земли, кое-как втащить вверх по лестнице и внести в мраморный холл.
— Где же Трент? Наверное, дожидается нас с нетерпением!
— Наверняка. Пошли-ка посмотрим.
Подхватив Ромару, так что ее ноги волочились по ковру, они толпой направились по коридору в столовую. У дальнего конца стола сидел молодой человек, удрученно склонив голову на руку. В другой руке он вертеп рюмку с бренди, время от времени поднося ее к губам. Напротив него сидел господин, уже пребывавший в изрядном подпитии, но продолжавший усердно подливать молодому человеку бренди из графинчика. Господин казался крайне озадаченным. Од никак не мог понять, почему это все приятели, которые только что вышли из-за стола, вдруг вернулись?
