Капитан долго разглядывал убитую.
Сразу за окровавленными останками монахини он заметил сохранившийся отпечаток — смешанную с грязью кровь. Во влажном холодном воздухе тот побурел и стал липким. Сосновые доски пола, отполированные за века босыми ступнями, успели пропитаться кровью, отчего края следа размылись, хотя сам он все еще оставался четким — размером с копыто лошади, может, чуть больше, трехпалый.
Капитан услышал, как спешился подъехавший егерь. Но не обернулся, стараясь одновременно справиться с двумя задачами — сдержать приступ рвоты и запечатлеть в памяти картину убийства. Второй грязевой отпечаток обнаружился чуть дальше, где существу пришлось протискиваться под низким для него сводом, чтобы проникнуть в главную залу. На полу виднелись продольные углубления от когтей, а на плинтусе и выше, где стена была замазана глиной, имелась схожая выемка от ложного копыта[8].
— Отчего она погибла здесь, ведь остальных смерть настигла в саду? — задумчиво спросил капитан.
Гельфред осторожно обогнул тело. Как многие представители знатных родов, он носил с собой короткую трость в виде посеребренной шпаги, напоминавшую шутовской жезл или палочку волшебника. Ею он сначала указал на щель между досками пола, а затем извлек блестящую вещицу.
— Превосходно, — похвалил капитан.
— Она погибла, спасая остальных, — сказал Гельфред. Серебряный крестик, инкрустированный жемчугом, раскачивался на конце трости. — Пыталась задержать, давая возможность убежать другим.
— Жаль, что это не сработало, — произнес капитан, кивая на оставленные следы.
Егерь, склонившись над ближайшим, приложил вдоль него трость и прищелкнул языком.
— Ну надо же, — с напускным безразличием протянул он, хотя бледность выдавала волнение.
И капитан не стал бы его винить. За недолгую жизнь, где трупов, однако, попадалось в изобилии, ему редко доводилось сталкиваться с подобным вандализмом. Он стал размышлять, а не могла ли женственность, красота выбившихся волос жертвы послужить причиной столь жестокой расправы? Считать ли это надругательством? Намеренным святотатством?
Но более приемлемым выглядело предположение, что чудовище намеренно оставило обглоданное тело именно в таком положении, да еще и со следами зубов по краям окровавленных глазниц. Слишком все нарочито. Скорее всего, целью содеянного было посеять непреодолимый ужас. Поэтому и исполнено столь художественно.
Почувствовав солоноватый привкус во рту, капитан отвернулся.
— Говори все без утайки, Гельфред.
Он сплюнул на пол, опасаясь не сдержать рвотный позыв и выставить себя на посмешище.
— Ничего подобного до сих пор я не видел. Уж это точно.
Егерь глубоко вдохнул.
— Бог не должен такого допускать! — с горечью продолжил он.
— Гельфред, — криво усмехнулся капитан, — Богу, по большому счету, на это насрать.
Их взгляды встретились. Охотник отвернулся первым.
— Сделаю все, что смогу, — нахмурившись, произнес он.
Богохульные слова не пришлись ему по нраву, ведь в своем деле егерь привык полагаться исключительно на помощь силы Господней. Гельфред воткнул трость посередине следа, и тот стал как бы отчетливее, словно высвеченный солнечными лучами.
— Pater noster qui es in caelus[9], — егермейстер нараспев принялся читать молитву.
Капитан вышел, давая ему возможность завершить начатое.
В саду оруженосец сэра Томаса и полдюжины лучников продолжали осматривать трупы, присваивая все ценное, попутно собирая разбросанные по всему огороженному двору куски тел и заворачивая останки в плащи, подготавливая к погребению. Из–за землисто–серого цвета лиц двое лучников выглядели особенно удручающе. Третий обтирал руки о льняную рубаху. Вонь от рвоты перебивала запах крови и нечистот.
Сэр Томас, известный в отряде как Плохиш Том, двухметровый великан с темными волосами и густыми бровями, славился агрессивным нравом. Из–за взрывного характера все знали, что дорогу ему лучше не переходить. Он внимательно наблюдал за своими людьми, сжимая в руке амулет. Плохиш обернулся на лязг стальных саботонов[10] Красного Рыцаря о каменную дорожку и небрежно отдал честь.
— Полагаю, юные сосунки заработали плату за сегодняшний день, капитан.
Поскольку договор еще не был заключен, деньги никому не выплачивались.
Так что и говорить не о чем. Красный Рыцарь что–то проворчал себе под нос для приличия. Судя по останкам, трупов было не менее шести. Плохиш Том подмигнул и передал ему трофей. Капитан, рассмотрев и спрятав цепочку в прицепленный к поясу кошелек, хлопнул воина по наплечнику.
— Оставайся здесь и будь начеку, — приказал он. — В твоем распоряжении Изюминка и мерин.
Сэр Томас, пожав плечами, облизнул губы.
— С Изюминкой у нас недопонимание.
Капитану впору было рассмеяться: у здоровяка, которого опасаются все в отряде, оказывается, «недопонимание» с представительницей женского пола.
Впрочем, она ведь с той стороны Стены.
Изюминка — так ее окрестили за тягу к поцелуям клиенты, когда она зарабатывала на жизнь проституцией, — была высокой девицей с рыжими волосами, которые, изрядно вымокнув под дождем, казались каштановыми. Веснушки придавали ее облику обманчивую целомудренность. Недаром ведь к ней приклеилось прозвище. Вот, пожалуй, и все, что можно о ней сказать.
— Ну что, Томми, ты и тут умудрился облажаться? — вмешалась она в разговор.
Том нахмурился. Капитан вздохнул.
— Не ссорьтесь. Мне нужно, чтобы лучшие воины остались здесь и были настороже.
— Оно не вернется, — заявила Изюминка.
Красный Рыцарь покачал головой:
— Кто знает. Держите ухо востро. Хотя бы ради меня.
Плохиш Том ухмыльнулся и послал напарнице воздушный поцелуй.
— Только ради тебя, — проблеял он.
Мгновенный рывок — и в руке девушки оказался седельный меч острием вперед. Капитан многозначительно кашлянул.
— Он обращается со мной как с непотребной, но я ведь уже не шлюха.
Она держала клинок у физиономии Плохиша Тома, который благоразумно застыл на месте.
