* * *
Заметка должна была походить на словарную статью. Мусоргский и писал о себе в третьем лице:
«Сын старинной русской семьи. Под непосредственным влиянием няни близко ознакомился с русскими сказками. Это ознакомление с духом рус. нар. жиз. было главным импульсом музыкальных импровизаций до начала ознакомления еще с самыми элементарными правшами игры на фортепиано. Начальную школу игры на фортепиано преподала мать…»
Записка сочинялась на русском, переводилась на французский. В последний вариант вносились небольшие исправления. При столь скудных сведениях, которые пожелал сообщить о себе композитор, любая оговорка становится значимой.
«Начальную школу игры на фортепиано преподала мать…» Во французском варианте — еще одно вкрапление: «…в течение уроков он не мог выносить того, что предписано».
Первая живая черточка: маленький Модинька был непоседой. И, конечно, тоску наводили всякие упражнения, а быть может, и нотный текст. Хотелось не «долбить» гаммы, аккорды, арпеджио, но играть музыку. Хотелось не столько следовать «обязательным» нотам, сколько импровизировать. Весь ершистый, несговорчивый «Мусорянин» уже предстает здесь. Его будут укорять за незнание законов голосоведения, — он будет полагать, что их и нужно не знать, что музыку нужно чувствовать. Каждое произведение — неповторимо, оно — живое. И, значит, упражнения — пусть даже «теоретические», на нотной бумаге, — ничего хорошего в живую музыку не внесут.
«Под непосредственным влиянием няни близко ознакомился с русскими сказками». Тут французский вариант автобиографии запестрел подробностями: «Еще совсем ребенком он, быть может, бодрствовал по нотам; от этого родилась страсть говорить миру музыкальными звуками все о человеке, чтобы облечь в музыкальные формы».
Конечно, после няниных рассказов он долго не мог заснуть. Ворочался. Лежал в темноте с открытыми глазами. А если прикрывал — начинал видеть то, что рисовало воображение. Есть дети, которых сказки «убаюкивают». И есть — кого возбуждают, заставляют фантазировать, сочинять. В возрасте «под тридцать» он напишет — каким-то единым рывком — вокальное сочинение на собственные слова, где появляется ребенок, няня, ее сказка про «Буку». Лесное чудище (хватает детей, уносит их, вопящих от ужаса, в чащу) пришло, конечно же, из няниных сказок. И потешные царь с царицей, где один, хромой, так диковинно спотыкается, что под ногой выскакивает гриб, где другая столь оглушительно чихает, что со звоном рассыпаются стекла, — тоже пришли из этого вечернего — таинственно-забавного — няниного говорка.
Он и тогда, совсем маленьким, мог ощутить не только любовь к милой няне, но и другую, сословную близость. Из разговоров взрослых, из недомолвок, случайных намеков. Или — при взгляде на бабушку Арину, свою крестную, которая родилась крестьянкой. Мог узнать и «простую» свою родословную: крепостные предки Мусоргского не могли не оставить по себе особую память. Очень уж отличились своим долгожительством. Самый древний, Иван, почти ровесник Петра Великого (был моложе на два года), пережил времена стрелецких бунтов и скончался ста шести лет от роду. Сын его, тоже Иван, умер в сто один год, жена же его Евдокия ушла из жизни столетней. Своего крестьянского прадедушку, Егора Ивановича, маленький Модинька мог даже видеть: тот перевалит за девяносто. И все же в биографической заметке Модест Петрович о пращурах скажет иначе: «Сын старинной русской семьи…» Во французском, расширенном варианте в скобочках прибавлено: «боярин».
Что знал о своих предках маленький Модинька Мусоргский? О чем умолчал Модест Петрович, сочиняя автобиографическую заметку? Ведал ли он хоть отчасти, что состоял в дальнем родстве с Козловскими, дипломатами и деятелями культуры, к роду которых принадлежала мать композитора Даргомыжского? Или о родстве с Голенищевыми-Кутузовыми, откуда вышел знаменитый победитель Наполеона, Михаил Илларионович Кутузов?..
Или о переплетении судеб представителей его рода и Воронцовых-Вельяминовых?
Род Мусоргских — древний род. Зачинался в княжеских хоромах. Маленький Модинька был потомок легендарного Рюрика в тридцать третьем поколении. Маленьким он мог и об этом слышать. Но что знал он о далеких своих прародителях? Появлялись ли — после няниных сказок, после рассказов матери — из ночного воздуха их загадочные и, наверное, не слишком отчетливые фигуры?
* * *
«Боярин»… Нет, князьями предки его давно уже не были. История драматичная, тяжелая. В лето 6895-е (или 1387-е от Рождества Христова) в битвах с Литвой положит свою голову Святослав Иванович, князь Смоленский. Детей его да бояр — в полон уведут, но одного сына, Юрия Святославича, победители посадят править — «из своей руки»[4], дабы помнил на себе власть литовскую. А через семнадцать лет осадит Смоленск Витовт. И семь недель будут держаться горожане. А как отойдет литовский князь землю смоленскую разорять, князь Юрий в Москву отправится, челом бить. Василий Московский, сын Дмитрия Донского, женат был на дочери Витовта, Софье. Мог заступиться. И смоляне думали: лучше уж под князем московским ходить, нежели под литовским. Но не пошел Василий Московский супротив Витовта, и второй осады смоляне выдержать не смогли. Город пал. На сто лет Смоленск ушел из-под власти русских князей, стал землею литовской. Князь Юрий бежал в Новгород.
Через два года Василий Московский вспомнит о нем, даст в управление город Торжок. Тут и попутал бес Юрия Святославича. Княгиня Ульяна, жена Семена Мстиславича Вяземского, с ума его свела. Захотел было Юрий Святославич сделать ее своею наложницей. Да Ульяна честь соблюдала, воспротивилась князю Юрию, ударив его ножом. В бешенство пришел правитель Торжка. Приказал убить Семена Мстиславича, а жену — изувечить, отрубив конечности, и бросить в реку. Но поднялся ропот в городе, и от срама и гнева бежал князь Юрий в Орду. И умер спустя год в одном из монастырей рязанского княжества.
Сын беспутного князя Александр Юрьевич в монастыре воспитался. Потому и прозван был «Монастырь». От него и пошли Монастыревы — уже не князья, только лишь дворяне. А внук Александра Юрьевича, Роман Васильевич, тоже получил свое прозвище — «Мусорга». От него пошла фамилия «Мусоргский».
Род дробился, вотчины становились все крохотнее, Мусоргские так и оседали в провинции. Несли службу, воеводой или стольником, вице-комендантом или стряпчим, лейтенантом флота или корнетом гвардии… Со временем и фамилия пообносилась, «забыла» о том, кто положил ей начало. Появились Мусорские, Мусарские, Мусерские. Композитору будет лишь «за двадцать», когда в ту фамилию, которую он носил с детства — «Мусорский» — он введет букву «г». Узнал о далеком своем предке? Расслышал в собственной фамилии греческое «мусорга» и был поражен совпадением своей фамилии с замечательным смыслом этого слова: «композитор»?[5] Одно из писем приятелю 1870-х, Арсению Аркадьевичу Голенищеву-Кутузову, он так и подпишет: «Мусорга». Похоже, к тому времени действительно знал о далеком предке.
