Третье сословие включает в себя всех подданных государства, каковые по своему рождению не могут быть причислены ни к дворянскому, ни к крестьянскому сословию.
Прусское общее земское право, 1794Когда в отношении какого–либо человека встает вопрос о том, кто он, то прежде всего стоит выслушать его самого. «Я — представитель буржуазных классов, — говорит о себе тридцатиоднолетний Макс Вебер в начале своей речи по поводу вступления в должность профессора политической экономики во Фрайбургском университете в 1895 году, — так я себя чувствую и так я был воспитан — в соответствии с их воззрениями и идеалами»[5]. Формулировка столь же характерная, сколь и странная. Причина ее странности не в том, что, несмотря на очевидную в своем значении приставку «фон», Вебер подчеркивает свою непринадлежность к рабочему или крестьянскому классу, а в том, что он говорит о классе буржуазии не в единственном числе, как его понимали марксисты в противопоставлении пролетариату или историки — в противопоставлении дворянству и крестьянам, а во множественном, подразумевая, что есть несколько «буржуазий» и что важно не только их отличие от других классов, но и их различия между собой. Тем не менее сам он ощущает свою принадлежность ко всему этому множеству; он считает себя представителем не одного буржуазного класса, а всей их совокупности. Это все равно что сказать: «Я — житель южногерманских городов».
Макс Вебер и в самом деле был представителем буржуазных классов. Во–первых, с экономической точки зрения: семья Веберов жила в достатке, прежде всего благодаря материнскому наследству. В воспоминаниях о своей юности Вебер в 1910 году отмечает, что состояние «по понятиям того времени было очень большим, тем более что помимо этого папа получал 12000 марок, т. е. в совокупности доход составлял 34000 марок»[6]. Материнское наследство, проценты от которого почти вдвое превышали высокое чиновничье жалованье, основывалось на доходах от производства текстильной продукции — главной отрасли промышленной революции — и ее продажи по всей Европе. Французская революция на рубеже XVIII–XIX веков привела к утечке капитала в Англию, где по счастливому совпадению технологические условия способствовали ускоренному развитию производства. Прадед Макса Вебера по материнской линии, уроженец Франкфурта–на–Майне Корнелиус Чарльз Сушей, воспользовался этим обстоятельством и благосклонностью судьбы и в итоге стал владельцем одного из самых успешных предприятий того времени, объединявшего в себе производство, сбыт и финансовую деятельность. Он участвовал в контрабандных сделках во время континентальной блокады, организованной Наполеоном Бонапартом в период между 1806 и 1814 годами и извлек свою экономическую выгоду из европейских войн того времени. Гугенотский род Сушей входил в число самых богатых англо–немецких торговых династий и принадлежал к разветвленному семейному клану, простиравшемуся на многие империи и имевшему связи не только с Англией, Бельгией и Голландией, но и с Канадой, Южной Африкой и Индонезией[7]. Бабушка Вебера стала миллионершей после того, как вступила в права наследства.
По отцовской линии предки Вебера — торговцы льном, принадлежавшие к городской знати, — были родом из Билефельда. В отличие от жизни семьи Сушей, жизнь Веберов, вероятно, была более размеренной. Здесь деньги зарабатывали прежде всего для того, чтобы жить так, как подобало жить их сословию. Поэтому дед Вебера не появлялся в конторе раньше одиннадцати[8]. И, скорее всего, такой ритм жизни не был исключением. Вот что пишет прусский министр торговли Кристиан Петер Вильгельм Бойт в 1842 году представителю союза прусских предпринимателей: «Что касается Билефельда, то я уже не раз открыто говорил Вам свое мнение на этот счет: тамошние господа — это никакие не фабриканты, а купцы, которые почивают на своих лаврах и денежных мешках»[9]. Будущая жена Вебера Марианна происходила из той же семьи, но ее предки в свое время переселились в герцогство Липпе — таким образом, ее дед, Карл Давид Вебер, вернувшийся из Испании, где он обучался коммерции, надеялся избежать службы в прусской армии[10]. Состояния, нажитого Карлом Давидом, кстати, тоже в текстильной промышленности, хватило для того, чтобы на долгое время обеспечить финансовую независимость его многочисленным детям и внукам. Так что и Макс, и Марианна Вебер могли в случае необходимости воспользоваться наследством, доставшимся им от бабушек и дедушек. Поэтому когда в 1899 году, в возрасте всего тридцати пяти лет, Вебер по причине болезни и нервного расстройства отказался от преподавательской деятельности и стал жить исключительно за счет ренты, это никак не отразилось на благосостоянии семьи.
Семья Макса Вебера была буржуазной и с политической точки зрения. Дед по материнской линии, Георг Фалленштайн, входил в добровольческий корпус Лютцова, который в составе прусской армии сражался с Наполеоном, а в период подготовки неудавшейся буржуазной революции в Германии в 1848 году был близок к кругу главных ее участников. Он был близко знаком и с «отцом гимнастики» Фридрихом Яном[11], и с историком и германистом Георгом Готфридом Гервинусом, одним из «геттингенской семерки», которая в 1837 году выступила против отмены ганноверской конституции. Отец Вебера, Макс Вебер–старший, был одним из первых профессиональных политиков Германии и представлял Национально–либеральную партию в прусском парламенте и в рейхстаге. Много позже сам Макс Вебер также выставит свою кандидатуру на выборы в Национальное собрание от Германской демократической партии, первым председателем которой был национал–либерал Фридрих Науман. Макс Вебер получил юридическое образование и какое–то время даже подумывал о карьере адвоката и юрисконсульта Бременской торговой палаты, но его интерес к истории и социальным наукам все же привел его в университет.
С этого момента к тем буржуазным классам, к которым по рождению принадлежал Вебер, добавляется еще один, а именно принадлежность к ученому сословию. Для нас важно отличать этот третий класс от первых двух, ибо общество, в котором начиналась жизнь Вебера, пережило три абсолютно разные революции, хотя впоследствии все они были названы буржуазными. Это политическая революция, наиболее ярко проявившаяся в Северной Америке и Париже и приведшая к возникновению демократического конституционного государства; промышленная революция, родиной которой считается Англия, а символом — паровой двигатель, скоропечатная машина и полностью механизированный ткацкий станок; и, наконец, революция в сфере образования, итогом которой стало введение обязательного школьного образования, выпускных экзаменов в средних школах (только их успешная сдача открывала дорогу в университет) и возникновение научных дисциплин[12]. Прежде всего в этой последней революции Германия опережала другие страны. Именно здесь за период с 1850 по 1920 год были установлены многие стандарты научной деятельности и высшего образования, причем как в области естественных и инженерных наук, так и в гуманитарной сфере. В те времена, чтобы своими глазами увидеть, что такое исследовательская деятельность университетских ученых, и американцы, и французы отправлялись в Берлин, Бонн, Лейпциг или Гейдельберг. Юность Макса Вебера приходится на ту эпоху, когда профессия ученого становится невероятно престижной. Но при этом сам Вебер — это не только исследователь, но и представитель буржуазной культуры со всеми характерными для нее элементами — интересом к чтению, путешествиям и древности, учебой в гимназии и чтением газет, протестантским христианством и национальным государством.
