Книга Фаталист - Виктор Глебов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Грушницкий расхохотался, по-мальчишески запрокинув голову, однако, когда он заговорил, было заметно, что слова Григория Александровича его задели.
– Почему это? – вопрос прозвучал небрежно, однако в тоне чувствовались напряженные нотки.
– Да нет, это я так, к слову, – не захотел развивать тему Григорий Александрович, вспомнив, что Грушницкий всегда болезненно реагировал на любые намеки по поводу его тяги к дешевому романтизму. – Просто ты, помнится, говорил, что причина, побудившая тебя вступить в полк, навеки останется тайной между тобой и небесами.
Грушницкий посерьезнел и кивнул едва ли не с трагическим видом.
Печорин был уверен, что тот влюбился, решил, что не достоин предмета своих воздыханий, и поступил в армию, чтобы «страдать» от разлуки. Возможно, он ошибался в деталях, но по сути наверняка был прав.
– Расскажи мне лучше, как тут все устроено, – попросил Григорий Александрович.
– Охотно, – оживился Грушницкий. – Пьющие воду утром вялы, как все больные, а пьющие вино вечером несносны, как все здоровые. Женщины играют в вист, дурно одеваются и по-французски изъясняются так, что уши вянут. В этом году из Москвы приехала княгиня Лиговская с дочерью, но я с ними не знаком. Моя солдатская шинель – как печать отвержения. – Лицо у Грушницкого, словно по заказу, сделалось трагическим. – Участие, которое она возбуждает, тяжело мне, как милостыня.
– Пятигорск напоминает райский уголок, – заметил Григорий Александрович, меняя тему. Высокопарность всегда вызывала в нем раздражение. – В таком месте не жаль и умереть.
– Не все и здесь бывает спокойно, – заметил Грушницкий. – Сегодня с утра, например, закрыли Цветник. Это такой парк для прогулок, очень любимый местной публикой.
– А что случилось?
– Понятия не имею. Оцеплен полицией. Говорят, осыпается грот, и власти боятся, что кого-нибудь из любителей уединения завалит камнями. Все надеются, что это в скором времени исправят.
В эту минуту к колодцу подошли две дамы: одна пожилая, другая молоденькая, стройная. Их лиц за шляпками Печорин не разглядел, но одеты были обе по строгим правилам лучшего вкуса: ничего лишнего.
На девушке было закрытое платье, шелковая косынка вилась вокруг шеи. Ботинки стягивали щиколотку, и легкая, но благородная походка имела в себе что-то ускользающее от определения. Когда она прошла мимо беседующих молодых людей, от нее повеяло тонким ароматом, составленным, вероятно, где-нибудь в Париже.
– Это княгиня Лиговская, – сказал Грушницкий, – и с нею дочь ее Мэри, как она ее называет на английский манер. Они здесь всего несколько дней.
– Но ее имя ты уже знаешь, – заметил Григорий Александрович, провожая дам взглядом.
– Случайно услышал, – нехотя ответил Грушницкий, потыкав костылем в землю. – Знакомиться не желаю, говорю это тебе сразу.
– Отчего же?
– Эта гордая знать смотрит на нас, армейцев, как на диких. И какое им дело, есть ли ум под нумерованной фуражкой и сердце под толстой шинелью? – Грушницкий опять перешел на излюбленный пафос, который всегда отдавал у него мелодрамой самого низкопробного пошиба. В уездных городах он бы блистал на сцене, стяжая восторги и влюбленность провинциалок, но Печорина от речей такого рода попросту коробило. Он невольно поморщился и с усмешкой проговорил:
– Бедная шинель! Как она мешает тебе жить. А кто это так услужливо подает им стакан?
– Это Раевич! – брезгливо ответил Грушницкий. – Московский франт, игрок и бретер.
Григорий Александрович обежал ловкого господина цепким взглядом, отметив окладистую бороду в народном стиле, стриженные в кружок волосы, крупную золотую цепь, извивавшуюся по голубому жилету, и толстую трость с набалдашником в виде черного полированного шара. Печорин решил, что человек этот из тех, которые стараются производить на окружающих благоприятное впечатление, зная, что о них могут ходить нелестные слухи. Однако ж по всему видно было, что господин, подавший стакан Лиговским, опасен: хищник, прикинувшийся травоядным. «Волк в овечьей шкуре», – подумалось Григорию Александровичу.
Тем временем дамы отошли от колодца и снова поравнялись с молодыми людьми. Грушницкий успел с помощью своего костыля принять драматическую позу. Маленькая княжна бросила на него долгий любопытный взгляд. Должно быть, и она была не чужда обаяния «Чайльд-Гарольда» или «Гяура».
– Эта княжна Мэри прехорошенькая, – сказал Григорий Александрович, когда дамы прошли дальше и не могли его слышать. – У нее бархатные глаза. Они так мягки, будто гладят тебя… А зубы у нее белые? Это очень важно! Жаль, что она не улыбнулась.
– Ты говоришь о хорошенькой женщине, как об английской лошади! – возмутился Грушницкий.
– Что ж поделать, если эти товары часто выбирают по схожим принципам? – усмехнулся Григорий Александрович, после чего повернулся и пошел прочь. Грушницкий наскучил ему своей фальшивостью и напыщенностью. К людям подобного рода Печорин всегда испытывал презрение, смешанное с жалостью. Да и как еще относиться к человеку, которому недостает смелости и силы быть самим собой?
Во взгляде, которым провожал его Грушницкий, вначале появилось изумление, сменившееся обидой, а потом, спустя пару секунд, – злобой. Если бы Печорин в тот момент обернулся и увидел его… Но он шел вперед, довольный, что избавился от общества старинного знакомого.
Через полчаса, когда стало совсем жарко, Григорий Александрович решил вернуться домой и, проходя мимо кисло-серного источника, остановился у крытой галереи, чтобы отдохнуть в тени. Открывавшийся отсюда пейзаж казался ему подчеркнуто-радужным, чересчур живописным, чтобы быть настоящим. Что-то в нем должно было оказаться поддельным, но вот так с ходу разобрать, что именно, представлялось невозможным. И все же, глядя на раскинувшийся перед ним Пятигорск, Печорин вдруг испытал необъяснимое тревожное чувство, ни с чем не связанное и никак не объяснимое.
Он хотел уже идти дальше, когда увидел княгиню, сидевшую на лавке с Раевичем. Они были заняты разговором. Княжна прохаживалась неподалеку с задумчивым видом. Должно быть, мечтала стать героиней одного из французских романов, решил Печорин.
Грушницкий стоял у колодца. Вдруг он уронил свой стакан на песок и нагнулся, чтобы поднять его, но больная нога мешала ему. Княжна Мэри мгновенно подскочила к нему, подняла стакан и протянула непринужденным жестом, который в их семье, должно быть, вырабатывался годами или передавался наследственно. Затем она быстро оглянулась на галерею, чтобы убедиться, что мать ничего не видела.
Грушницкий открыл рот, намереваясь поблагодарить ее, но не успел: маленькая княжна упорхнула прочь. Вскоре она с матерью и Раевичем прошла мимо колодца с неприступным видом, не замечая страстного взгляда, которым провожал ее Грушницкий, пока она не скрылась за липами. Было очевидно, что своим порывом княжна покорила его сердце.
Печорин продолжал следить за ней: с его наблюдательного пункта можно было разглядеть, как ее шляпка мелькает среди деревьев. Затем княжна вошла в ворота одного из лучших домов Пятигорска. Княгиня раскланялась с Раевичем и последовала за дочерью. Франт пошел прочь походкой человека, которому некуда торопиться, поскольку он позаботился обо всех своих делах заранее.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Фаталист - Виктор Глебов», после закрытия браузера.