— Вильям, хочешь мою новую коробку с красками?
— Да нет. Не сейчас. Спасибо.
— У меня три мячика, и один совсем новый. Хочешь, я отдам его тебе, Вильям?
— Нет… Спасибо. Видишь ли, не стоит обзаводиться вещами, когда не знаешь, что тебя ждет. Ведь если чахотка…
— О, Вильям!
— Джоан! — послышалось из дома.
— Мама зовет. До свидания, Вильям, дорогой. Если папа принесет мне шоколад, я и тебе дам. Честно. Спасибо за конфетки. До свидания.
— До свидания — и не тревожься обо мне, — добавил он стоически.
Он положил в рот еще одну конфету и без какой-либо цели направился к дому. У парадного входа его старшая сестра Этель прощалась с молодым человеком.
— Сделаю для тебя все возможное, — сказала она серьезно.
Руки их были соединены в рукопожатии.
— Я надеюсь, — сказал он тоже очень серьезно.
Рукопожатие было долгим. Молодой человек ушел. Этель стояла у двери, провожая его взглядом. Все это заинтересовало Вильяма.
— Это был Джек Морган? — спросил он.
— Да, — рассеянно ответила Этель и ушла в дом.
Тот взгляд, долгое рукопожатие, произнесенные слова задержались в памяти Вильяма. Они, наверное, здорово влюблены друг в друга. Как помолвленные. Но он знал, что помолвлены они не были. Наверное, они слишком гордые, чтобы открыть друг другу свои чувства — как тот мужчина и девушка в кино. Этель хотела бы, чтобы ее брат, как тот, в кино, дал знать молодому человеку, что она его любит. Некое озарение вдруг снизошло на Вильяма, и он остановился, погрузившись в глубокие размышления.
В гостиной Этель разговаривала с матерью:
— Он собирается сделать ей предложение в следующее воскресенье. Он сказал мне об этом как ее лучшей подруге и спросил, может ли он надеяться. Я ответила, что, мне кажется, может и что я попробую немного подготовить ее и замолвить за него словечко, если удастся. Как интересно, правда?
— Да, дорогая. Кстати, ты не видела Вильяма? Надеюсь, он не проказничает где-нибудь?
— Несколько минут назад он был у парадной двери. — Этель подошла к окну. — Хотя теперь его там нет.
А Вильям тем временем уже входил в дом мистера Моргана.
Горничная провела его в гостиную.
— Мистер Браун, — провозгласила она.
Молодой человек поднялся и принял гостя со всей вежливостью, однако не без примеси некоторого недоумения. Они были едва знакомы.
— Добрый день, — сказал Вильям. — Я пришел по просьбе Этель.
— Да?
— Да.
Вильям порылся в своем кармане и наконец вынул оттуда бутон розы, несколько подпорченный в результате тесного соседства с конфетами «Крыжовник», перочинным ножиком, волчком и кусочком шпаклевки.
— Она просила передать вам это, — со значением произнес Вильям.
Мистер Морган вглядывался и ничего не понимал, будто спросонья.
— Да? Э… очень любезно с ее стороны.
— Это на память. Совтир, — пояснил Вильям.
— Ну хорошо. Э… что-нибудь еще?
— Она просила передать, чтобы вы пришли к ней сегодня вечером.
— Э… да. Конечно. Я только что от нее. Видимо, она вспомнила о чем-то важном для меня.
— Наверное.
— Она назначила точное время?
— Нет. Думаю, часов в семь.
Мистер Морган посмотрел на обмякший, но все еще чудесный бутон розы.
— Говоришь… просила передать мне это? — Да.
— И что-нибудь еще на словах?
— Нет.
— Э… хорошо, передай, что я непременно приду, передашь?
— Да.
Молчание.
— Она все время о вас думает, Этель думает.
Мистер Морган провел ладонью по лбу.
— Да? Э… очень любезно, очень.
— Всегда говорит о вас во сне, — продолжал Вильям, все более воодушевляясь. — Я сплю в комнате рядом и слышу, как она все время говорит о вас. Все повторяет ваше имя: «Джек Морган, Джек Морган, Джек Морган». — Вильям понизил голос и произнес с чувством: — И так снова и снова: «Джек Морган, Джек Морган, Джек Морган».
Мистер Морган потерял дар речи. Он сел и не без ужаса смотрел на своего юного гостя.
— Ты уверен? — спросил он наконец. — Может, какое-то другое имя?
— Нет, — твердо сказал Вильям. — Ваше. «Джек Морган, Джек Морган, Джек Морган» — вот так. И она ничего не ест. Все время сидит у окна, ждет, когда вы пройдете мимо.
На лбу у мистера Моргана выступили капельки пота.
— Это ужасно, — сказал он хриплым шепотом.
Вильям был доволен. Молодой человек осознал свое бессердечие. Однако Вильям всегда доводил дело до конца. Он продолжал сидеть, невозмутимо обдумывая следующее свое сообщение. Машинально он сунул руку в карман и отправил в рот «Крыжовник». Мистер Морган тоже сел, потрясенный, молча уставился в никуда.
— Она достала вашу фотографию, — сказал наконец Вильям, — вставила ее в такую круглую штучку и носит на шее, на цепочке.
— Неужели? Это правда?
— А как же! — сказал Вильям, поднимаясь. — Ну, я, пожалуй, пойду. Она заждет увидеться с вами сегодня наедине. До свидания.
Но мистер Морган не ответил. Вильям бодро направился восвояси, а мистер Морган все сидел в кресле, сбитый с толку, глядя прямо перед собой. Потом он облизнул пересохшие губы и простонал: «О Боже!»
Вильям шел и вспоминал увиденное в кино. Здорово там было про художника. Как все перемазались краской! И покатились с лестницы! Вильям громко засмеялся. Но что это маляр делал в самом начале фильма, до того, как начать красить? Он с оскабливал старую краску. В руках у него было что-то вроде горелки и нож, он расплавлял старую краску, а потом соскабливал ножом. А потом начал красить заново. Расплавлять и соскабливать. В реальной жизни Вильям такого не видел, но, вероятно, именно так и следует удалять старую краску. Расплавлять ее огнем, а потом соскабливать. Войдя в дом, он достал из кармана перочинный ножик, задумчиво раскрыл его и поднялся по лестнице.
Мистер Браун пришел домой как раз к обеду.
— Как твоя голова, папа? — участливо спросила Этель.
— Отвратительно! — сказал мистер Браун, устало погружаясь в кресло.
— Может быть, после обеда тебе станет лучше, — сказала миссис Браун. — Он уже готов.
В комнату вошла горничная.
— Мистер Морган, мэм. Он хочет видеть мисс Этель. Я провела его в библиотеку.
— Сейчас? — взорвался мистер Браун. — Какого дьявола он пришел в такое время? Семь часов! Не знает, что в это время обедают? О чем он думает, нанося визиты в обеденное время? Что…
