— Как ты думаешь — может, Куигли унесло по тому рукаву? — Вайолет завертела головой, высматривая пропавшего друга.
— Самомы! — крикнула Солнышко, желая сказать «Сейчас надо думать не о Куигли, а о себе!»
И младшая сестра была права. С громким плеском Поток сделал ещё один крутой поворот, и вода вдруг забурлила с такой неистовой силой, что Бодлерам показалось, будто они скачут верхом на дикой лошади, а не плывут на ломаных санках.
— Можешь направить сани к берегу? — заорал Клаус, пытаясь перекричать шум реки.
— Нет! — крикнула в ответ Вайолет. — Рулевое управление сломалось, когда мы съезжали с водопада, а грести тут невозможно — поток слишком бурный! — Вайолет нашарила в кармане ленту и подняла руки, завязывая волосы, чтобы не мешали думать. Она опустила взгляд на сани и попыталась вспомнить разные чертежи механизмов, которые она рассматривала в детстве, когда родители были живы и поддерживали её изобретательские интересы. — Полозья… — пробормотала она и повторила громко, чтобы перекричать шум воды: — Полозья! Они позволяют управлять санями на снегу, может, они помогут управлять ими в воде!
— А где полозья? — Клаус осмотрелся.
— Снизу, на днище!
— Невомож? — вопросительным тоном произнесла Солнышко, желая сказать что-то вроде «Каким же образом достать до днища?».
— Не знаю. — Вайолет начала лихорадочно рыться в карманах, ища хоть какие-то изобретательские материалы. Раньше у неё с собой был длинный хлебный нож, но он исчез, — возможно, его унесло Потоком одновременно с Куигли, когда она использовала нож в последний раз. Она посмотрела прямо перед собой на пенящуюся стремнину, грозящую поглотить их. Она оглядела берега, которые все удалялись, по мере того как Поток продолжал расширяться. Потом она поглядела на сестру и брата, которые ждали, что её изобретательское мастерство спасёт их. А брат и сестра посмотрели в свою очередь на неё, и все трое с минуту глядели друг на друга, смаргивая брызги мутной воды с ресниц и придумывая, что бы им такое сделать.
И вдруг, именно в эту минуту, перед ними появился ещё один глаз, который тоже смаргивал мутную воду. Он возник из глубины Потока прямо перед Бодлерами. Сперва они приняли его за глаз какого-то морского чудища, какие встречаются только в книгах по мифологии и в бассейнах некоторых курортов. Но, очутившись ближе, дети разглядели, что глаз металлический и сидит он на конце длинного металлического стержня, изогнутого наверху так, чтобы глазу было удобнее рассмотреть Бодлеров. Увидеть металлический глаз, возникающий из глубины бурного потока, — зрелище непривычное, однако именно такой глаз им не раз приходилось видеть, начиная с того дня, когда они впервые столкнулись с вытатуированным глазом на левой щиколотке Графа Олафа. Глаз был символом и, если смотреть на него под определённым углом, выглядел к тому же как три загадочные буквы.
— Г. П. В.! — выкрикнула Солнышко, когда сани вплотную подплыли к непонятному феномену.
— Что это? — спросил Клаус.
— Перископ! — ответила Вайолет. — Ими пользуются на подводных лодках, чтобы разглядывать предметы на поверхности.
— Так что же, — воскликнул Клаус, — значит, под нами подводная лодка?!
Ответа не понадобилось: глаз высунулся из воды ещё выше, и сироты увидели, что стержень прикреплён к чему-то большому, плоскому и металлическому, в основном погруженному в воду. Сани подплыли к самому перископу и резко остановились, как останавливается плот, уткнувшись в скалу. Поток забурлил, обтекая сани.
— Глядите! — крикнула Вайолет. Она показала на крышку задраенного люка у основания перископа. — Давайте постучим, может, нас услышат!
— Но мы не знаем, кто внутри, — запротестовал Клаус.
— Такошанс! — выкрикнула Солнышко, что означало «Это наш единственный шанс благополучно спуститься по течению». Она наклонилась и поскребла люк зубами. Брат с сестрой присоединились к ней, но по-своему — они застучали по металлической дверце кулаками.
— Эй! — крикнула Вайолет.
— Эй! — завопил Клаус.
— Шалом![1]— взвизгнула Солнышко.
Сквозь шум мчащейся воды Бодлеры расслышали слабые звуки, доносившиеся из люка. То был человеческий голос, глухой и низкий, как будто он шёл со дна колодца.
— Свой или чужой? — спросил голос.
Бодлеры переглянулись. Они, как наверняка и вы тоже, знали, что «Свой или чужой?» — традиционный оклик, обращённый к посетителю, который приблизился к какому-то важному месту, например к королевскому дворцу или к строго охраняемому обувному магазину, и должен назваться либо другом, либо врагом тех, кто внутри.
Но трое Бодлеров не знали, как отозваться, — по той простой причине, что понятия не имели, кто с ними говорит.
— Что ответить? — Вайолет понизила голос. — Глаз может означать, что подводная лодка принадлежит Графу Олафу, и тогда мы ему враги.
— Но глаз может означать, что подводная лодка принадлежит Г. П. В., — возразил Клаус. — В таком случае мы им друзья.
— Очеви! — заключила Солнышко, и это означало «Ясно, что лишь один ответ может нас впустить в лодку». И она крикнула в люк: — Свои!
Последовало молчание, потом глухой голос сказал:
— Пароль, пожалуйста.
Бодлеры снова переглянулись. Пароль, как известно, некое слово или фраза, которые произносят с тем, чтобы получить нужную информацию или доступ в секретное помещение, но дети-то понятия не имели, что они должны сказать, чтобы попасть внутрь подводной лодки. С минуту все трое молчали и делали попытки сообразить. Им, правда, хотелось соображать в более спокойной обстановке, чтобы их не отвлекал шум мчащейся воды и кашель рыб. Им хотелось не торчать тут на санках посреди Порченого Потока, а сидеть в тихой комнате, например в библиотеке бодлеровского дома, и читать про всякие пароли. Но пока все трое думали об одной и той же библиотеке, один из детей вспомнил про сожжённую библиотеку Г. П. В. в горах, на Главном Перекрёстке Ветров, где когда-то находился штаб. Старшей сестре пришла на ум железная арка — почти единственная уцелевшая часть библиотеки с выгравированным на ней девизом. Вайолет поглядела на младших, а затем пригнулась к люку и произнесла загадочные слова девиза, надеясь, что они принесут безопасность:
— Здесь царит покой.
После небольшой паузы люк с громким металлическим лязганьем отворился, дети заглянули в тёмную дыру и разглядели приставную лестницу, по которой они могли спуститься вдоль стенки. Их охватила дрожь, и не только от пронизывающего горного ветра и холода мчащегося мутного Потока. Они задрожали от неизвестности — они не знали, куда они попадут и кого встретят, когда спустятся в дыру. Бодлеры медлили на краю люка, не решаясь сделать первый шаг, им самим хотелось крикнуть вниз: «Свой или чужой?», задать тот же вопрос: «Свой или чужой?». Что было безопаснее — сойти вниз, в подводную лодку, или рискнуть жизнью и остаться наверху, в бурлящих водах Порченого Потока?
