— Если продолжать плыть на санях, — наконец проговорила Вайолет, — куда, вы думаете, нас вынесет?
— К подножию Мёртвых Гор, — ответил Клаус. — Вода ведь тычет под уклон. Возможно, Порченый Поток протекает через Пустоши и дальше впадает в какое-то большое вместилище воды — в озеро или в океан. Там вода испаряется и превращается в облака, выпадает дождём и снегом и так далее.
— Скука, — проговорила Солнышко.
— Да, круговорот воды — процесс однообразный, — согласился Клаус. — Но может, благодаря ему и удастся удрать от Графа Олафа.
— Верно, — подтвердила Вайолет. — Он же сказал вдогонку, что сразу настигнет нас.
— Эсмелита, — выговорила Солнышко, имея в виду нечто вроде «Вместе с Эсме Скволор и Кармелитой Спатс».
И Бодлеры помрачнели, вспомнив о подружке Олафа, которая принимала участие во всех его интригах, поскольку считала вероломство и обман стильными, иначе говоря, модными, а также о своей бывшей соученице, которая не так давно присоединилась к Олафу из корыстных соображений.
— Значит, мы так и будем сидеть на санях и ждать, когда они нас куда-то вынесут? — сказала Вайолет.
— Да, план не ахти какой, — признал Клаус, — но ничего лучше в голову не приходит.
— Пассивность, — произнесла Солнышко, и брат с сестрой мрачно кивнули.
Слово «пассивность» странно слышать из уст маленького ребёнка, да, собственно говоря, странно слышать вообще от кого-то из Бодлеров или любого, кто ведёт увлекательную жизнь. Его смысл: «принимать все, что с тобой происходит, ничего не предпринимая самому». Естественно, у каждого время от времени бывают в жизни моменты пассивности. Быть может, и вы пережили такой момент в обувном магазине, когда сидели на стуле, а продавец без конца запихивал ваши ноги в безобразные и неудобные ботинки, хотя в действительности вы мечтали о паре ярко-красных башмаков с причудливыми пряжками, каких вам никто на свете покупать не собирался. Бодлеры уже пережили один раз состояние пассивности, когда на пляже Брайни-Бич узнали ужасную новость про гибель своих родителей и безропотно дали мистеру По увести себя к новой, несчастливой жизни. Я и сам недавно испытал момент пассивности, когда сидел на стуле, а продавец без конца запихивал мои ноги в уродливые и неудобные ботинки, хотя я-то мечтал о ярко-красных башмаках с причудливыми пряжками, которые никто на свете не собирался мне покупать. Но вот с состоянием пассивности посреди мчащегося потока, когда тебя преследуют по пятам злодеи, примириться трудно, поэтому Бодлеры нервничали и ёрзали на санках, уносящих их вниз по склону гор, как и я нервничал и ёрзал на стуле, замышляя бегство из зловещего торгового центра. Вайолет ёрзала на санях и думала о Куигли, надеясь, что он спасся из ледяной воды и добрался до безопасного места. Клаус ёрзал на санях и думал о Г. П. В., надеясь все-таки побольше узнать об этой организации, хотя штаб её и был уничтожен. А Солнышко ёрзала и думала о рыбах в Порченом Потоке, которые временами высовывали головы из усыпанной пеплом воды и откашливались. Её интересовало, не повлияет ли отрицательно пепел, налетевший в воду с пожарища в горах и мешавший рыбам дышать, на вкус рыбных блюд и не улучшит ли дела большое количество растительного масла и лимонного сока.
Бодлеры до такой степени были заняты ёрзаньем и думаньем, что, когда сани обогнули один из странных квадратных склонов горного пика, они не сразу заметили открывшийся внизу вид. И только когда перед лицом у них запорхали мелкие клочки бумаги, дети взглянули вниз и обомлели.
— Что это такое? — произнесла Вайолет.
— Не знаю, — отозвался Клаус. — Мы ещё слишком высоко, отсюда не разобрать.
— Субджавик, — пробормотала Солнышко, и была права.
Бодлеры думали увидеть с этого склона Пустоши — обширную плоскую равнину, на которой они провели немало времени. Вместо этого местность превратилась в сплошное тёмное море. Насколько хватал глаз, повсюду виднелись серые и черные завихрения, и они извивались, точно угри в мутной воде. По временам из завихрения высвобождалась маленькая хрупкого вида частица и как пёрышко взлетала вверх к Бодлерам. Одни частицы были клочками газеты. Другие казались крошечными кусочками ткани. А некоторые были такие тёмные, что были абсолютно неузнаваемы, или, как выразилась Солнышко, «субджавик».
Клаус прищурился сквозь очки, а затем обернулся к сёстрам с отчаянием на лице.
— Я знаю, что это такое, — сказал он тихим голосом. — Это результаты пожара.
Сестры вгляделись и увидели, что Клаус прав. Глядя с высоты, они не сразу осознали, что по Пустошам пронёсся пожар и оставил после себя лишь пепел.
— Да, совершенно верно, — подтвердила Вайолет. — Удивительно, как мы не поняли этого раньше. Но кто же поджёг Пустоши?
— Мы, — ответил Клаус.
— Калигари, — добавила Солнышко, желая напомнить сестре о кошмарном Карнавале, где Бодлеры жили какое-то время, скрываясь под чужой личиной. Как ни печально, но чужое обличье вынудило их помогать Графу Олафу в поджоге Карнавала, и вот теперь они наблюдали плоды своих деяний, что в данном случае означает «результаты своего ужасного поступка, хотя они вовсе не собирались так поступать».
— Пожар не наша вина, — запротестовала Вайолет. — Не целиком наша. Нам пришлось помочь Олафу, иначе он раскрыл бы наш маскарад.
— Нивины, — произнесла Солнышко, подразумевая что-то вроде «Все равно мы не виноваты».
— Солнышко права, — поддержала её Вайолет. — Не мы все это затеяли, а Олаф.
— Но мы его не остановили, — возразил Клаус. — И многие считают, что пожар — дело наших рук. Сгоревшие клочки газет, возможно остатки «Дейли пунктилио», и нас там обвиняют в самых разных преступлениях.
— Да, ты прав, — вздохнула Вайолет. (Хотя впоследствии я обнаружил, что Клаус ошибался: пролетавшие мимо клочки бумаги имели отношение к другому изданию, и, если бы Бодлеры подобрали их, они принесли бы детям неоценимую помощь.) — Может, нам стоит немножко побыть пассивными. Активность не слишком нам помогла.
— Во всяком случае, — заключил Клаус, — следует оставаться на санях. Пока мы на воде, огонь нам не страшен.
— Скорее всего у нас и нет выбора, — сказала Вайолет. — Глядите.
И Бодлеры увидели, что сани приближаются к своего рода развилке, откуда отходит другой рукав Порченого Потока. Поток теперь резко расширился, а течение сделалось более бурным, так что Бодлерам пришлось крепко вцепиться в сани, чтобы их не выбросило в воду.
— Наверно, мы приближаемся к более крупному вместилищу, — заметил Клаус. — Мы углубились в водную систему дальше, чем я ожидал.
