А Снегурочка отвечала ей всякий раз:
– Ничего, бабушка! Я здорова…
Вот и последний снег согнала весна своими красными днями. Зацвели сады и луга, запел соловей, да и всякая птица, и всё стало живей и веселей. А Снегурочка, сердечная, ещё сильней скучать стала, дичится подружек и прячется от солнца в тень, словно ландыш под деревцем. Ей только и любо было, что плескаться у студёного ключа под зелёною ивушкой.
Снегурочке всё бы тень да холодок, а то и лучше частый дождичек. В дождик и сумрак она веселей становилась. А как один раз надвинулась серая туча да посыпала крупным градом, Снегурочка ему так обрадовалась, как иная не была бы рада и жемчугу перекатному. Когда ж опять припекло солнце и град взялся водою, Снегурочка поплакалась по нём так сильно, как будто сама хотела разлиться слезами: как родная сестра плачется по брату.
Вот уж пришёл и весне конец, приспел Иванов день. Девки с села собрались на гулянье в рощу, зашли за Снегурочкой и пристали к бабушке Марье:
– Пусти да пусти с нами Снегурочку!
Марье не хотелось пускать её, не хотелось и Снегурочке идти с ними, да не могли отговориться. К тому же Марья подумала: авось разгуляется её Снегурушка! И она принарядила её, поцеловала и сказала:
– Поди же, дитя моё, повеселись с подружками! А вы, девки, смотрите берегите мою Снегурушку… Ведь она у меня, сами знаете, как порох в глазу!
– Хорошо, хорошо! – закричали они весело, подхватили Снегурочку и пошли гурьбою в рощу.
Там они вили себе венки, вязали пучки из цветов и распевали свои весёлые песни. Снегурочка была с ними безотлучно.
Когда закатилось солнце, девки наложили костёр из травы и мелкого хворосту, зажгли его и все в венках стали в ряд одна за другою, а Снегурочку поставили позади всех.
– Смотри же, – сказали они, – как мы побежим, и ты также беги следом за нами, не отставай!
И вот все, затянувши песню, поскакали через огонь.
Вдруг что-то позади их зашумело и простонало жалобно:
– Ау!
Оглянулись они в испуге: нет никого. Смотрят друг на дружку и не видят между собою Снегурочки.
– А, верно, спряталась, шалунья, – сказали они и разбежались искать её, но никак не могли найти.
Кликали, аукали – она не отзывалась.
– Куда бы это девалась она? – говорили девки.
– Видно, домой убежала, – сказали они потом и пошли в село, но Снегурочки и в селе не было.
Искали её на другой день, искали на третий. Исходили всю рощу – кустик за кустик, дерево за дерево. Снегурочки всё не было, и след пропал. Долго Иван и Марья горевали и плакали из-за своей Снегурочки. Долго ещё бедная старушка каждый день ходила в рощу искать её, и всё кликала она, словно кукушка горемычная:
– Ау, ау, Снегурушка! Ау, ау, голубушка!..
И не раз ей слышалось, будто голосом Снегурочки отзывалось: «Ау!» Снегурочки же всё нет как нет! Куда же девалась? Лютый ли зверь умчал её в дремучий лес, хищная ли птица ли унесла к синему морю?
Нет, не лютый зверь умчал её в дремучий лес и не хищная птица унесла её к синему морю, а когда Снегурочка побежала за подружками и вскочила в огонь, вдруг потянулась она вверх лёгким паром, свилась в тонкое облачко, растаяла… и полетела в высоту поднебесную.
Сестрица Аленушка и братец Иванушка
* * *
Жили-были себе царь и царица; у них были сын и дочь, сына звали Иванушкой, а дочь Алёнушкой. Вот царь с царицею померли, остались дети одни, пошли странствовать по белу свету. Шли, шли, шли… идут и видят пруд, а около пруда пасётся стадо коров. «Я хочу пить», – говорит Иванушка. «Не пей, братец, а то будешь телёночком», – говорит Алёнушка. Он послушался. Идут дальше; видят реку, а около ходит табун лошадей. «Ах, сестрица, если б ты знала, как мне пить хочется». – «Не пей, братец, а то сделаешься жеребёночком». Иванушка послушался, и пошли они дальше; шли-шли и видят озеро, а около него гуляет стадо овец. «Ах, сестрица, мне страшно пить хочется». – «Не пей, братец, а то будешь баранчиком». Иванушка послушался, и пошли они дальше; шли-шли и видят ручей, а возле стерегут свиней. «Ах, сестрица, я напьюся; мне ужасно пить хочется». – «Не пей, братец, а то будешь поросёночком». Иванушка опять послушался, и пошли дальше; шли-шли и видят, пасётся у воды стадо коз. «Ах, сестрица, я напьюся». – «Не пей, братец, а то будешь козлёночком». Он не вытерпел и не послушался сестры, напился и стал козлёночком, прыгает перед Алёнушкой и кричит: «Ме-ке-ке! Ме-ке-ке!»
Алёнушка обвязала его шёлковым поясом и повела с собою, а сама-то плачет, горько плачет… Козлёночек бегал-бегал и забежал раз в сад к одному царю. Люди увидали и тотчас доложили: «У нас, ваше царское величество, в саду козлёночек, и держит его на поясе девица, да такая из себя красавица». Царь приказал спросить, кто она такая. Вот люди и спрашивают её, откуда она и чьего роду-племени. «Так и так, – говорит Алёнушка, – был царь и царица, да померли; остались мы, дети: я, царевна, да вот братец мой, царевич; он не утерпел, напился водицы и стал козлёночком». Люди доложили всё это царю. Царь позвал Алёнушку, расспросил обо всём; она ему приглянулась, и царь захотел на ней жениться. Скоро сделали свадьбу и стали жить себе, и козлёночек с ними – гуляет по саду, а пьёт и ест вместе с царём и царицею.
Вот поехал царь на охоту. Тем временем пришла колдунья и навела на царицу порчу: сделалась Алёнушка больная да такая худая да бледная. На царском дворе всё приуныло: цветы в саду стали вянуть, деревья сохнуть, трава блекнуть. Царь воротился и спрашивает царицу: «Ты чем нездорова?» – «Да, хвораю», – говорит царица. На другой день царь опять поехал на охоту. Алёнушка лежит больная; приходит к ней колдунья и говорит: «Хочешь, я тебя вылечу? Выходи к такому-то морю и пей там воду». Царица послушалась и в сумерках пошла к морю, а колдунья уж дожидается, схватила её, навязала на шею камень и бросила в море. Алёнушка пошла на дно; козлёночек прибежал и горько-горько заплакал. А колдунья оборотилась царицею и пошла во дворец.
Царь приехал и обрадовался, что супруга опять стала здорова. Накрыли на стол и сели обедать. «А где же козлёночек?» – спрашивает царь. «Не надо его, – говорит колдунья, – я не велела пускать!» На другой день, только царь уехал на охоту, колдунья козлёночку грозит: «Вот воротится царь, попрошу тебя зарезать». Приехал царь; колдунья так и пристаёт к нему: «Прикажи да прикажи зарезать козлёночка – он мне надоел, опротивел совсем!» Царю жалко было его, да делать нечего – она так пристаёт, так упрашивает, что наконец согласился. Видит козлёночек: уж начали точить на него ножи булатные, – заплакал, побежал к царю и просится: «Пусти меня на море сходить, водицы испить». Царь пустил его. Вот козлёночек прибежал к морю, стал на берегу и жалобно закричал:
