Книга Злые сёстры. История трёх ведьм - Серена Валентино

Мои матери – Люсинда, Руби и Марта. Сразу три матери – это само по себе очень странно, а они к тому же сёстры. Похожие друг на друга как капли воды близняшки- тройняшки.

В разное время об их внешности многие отзывались по-разному. Тёмная фея, Малефисента, считала их самыми очаровательными существами, которых ей когда-либо приходилось видеть. Другие, впрочем, сравнивали их со сломанными, выброшенными на помойку куклами, треснувшими и поблекшими от дождя и ветра. Но самым глубокомысленным мне кажется замечание, которое сделала великая и ужасная морская ведьма Урсула. Она сказала, что красота злых сестёр настолько выбивается из общего ряда, что делает их нелепыми.

Лично я всегда находила их прекрасными, даже несмотря на их одержимость. Даже несмотря на то, что они часто вызывали у меня гнев. Даже сейчас – разочарованная, с разбитым сердцем, узнавшая о том, какие они на самом деле жестокие, беспощадные и пакостные, – я продолжаю считать их прекрасными. И по-прежнему люблю их.

Из дневников моих матерей, которые мы читали вместе с Белоснежкой, нам стало известно, что на всём свете не осталось в живых ни одной ведьмы, которая была бы могущественнее, чем они. Впрочем, нет, не так. Одно исключение всё же есть. Это я.

Если вы знакомы с историей злых сестёр, то наверняка должны помнить о том, что когда-то, давным-давно, у них была ещё одна, младшая сестра по имени Цирцея. Вскоре она трагически погибла, когда тёмная фея Малефисента уничтожила Страну эльфов и фей в припадке гнева, пришедшегося у неё как раз на шестнадцатый день рождения Цирцеи. Впрочем, гибель Цирцеи сёстры сохранили в тайне от Малефисенты, а сами так отчаянно хотели вернуть к жизни свою младшую сестру, что ради этого каждая из них пожертвовала лучшей частью самой себя. Я непонятно выражаюсь, да? Скажу проще. Люсинда, Руби и Марта отдали лучшие кусочки своей личности, чтобы сложить из них новую Цирцею. Создать замену сестре, которую они потеряли.

То есть меня.

Но при этом я больше не была уже им сестрой, но стала для них дочерью, которую они создали с помощью своей магии и своей любви. Любовь моих матерей оказалась такой сильной, что они стремились защитить меня буквально от всего и неукоснительно, настойчиво продолжали заниматься этим изо дня в день, из года в год. Сеяли вокруг себя разрушения и хаос, разносили в щепки всё и вся, что оказывалось у них на пути и, как им казалось, мешало защищать меня. Их любимую, драгоценную Цирцею.

Честно говоря, я очень долго думала, что они мои сёстры. Старшие сёстры, которые так старательно присматривают за мной, своей младшенькой, оберегая меня от малейших опасностей. Считала, что они вынуждены это делать хотя бы уже потому, что у нас не было родителей, с которыми, как мне казалось, случилось что-то ужасное. Настолько ужасное, что Люсинда, Руби и Марта никогда не рассказывали мне о наших маме и папе. Никогда. Ни слова. А если я сама пыталась завести такой разговор, они отказывались его продолжать и говорили, что защищают меня от правды, которую мне не следует знать. А правда-то как раз и заключалась в том, что Люсинда, Руби и Марта были мне матерями. Сразу все трое.

Должна признаться, что расти под присмотром сразу трёх заботливых, стремящихся оградить меня от всего на свете матерей было очень непросто. Но с другой стороны, их любовь и готовность делиться всеми секретами своей магии очень быстро и рано сделали из меня сильную колдунью. Уже в очень юном, почти детском возрасте я умела проделывать такие волшебные трюки, которые далеко не каждой взрослой ведьме по зубам. Мои матери постоянно повторяли, что мой магический дар по силе превосходит даже их собственный, а они, как вы помните, были самыми могущественными ведьмами на целом свете. Став постарше, я поняла, что они, должно быть, правы, потому что в детстве даже сама постоянно удивлялась тому, с какой лёгкостью мне удаётся создавать заклятия и проделывать другие магические трюки. Но всё дело в том, что мне просто в голову тогда не приходило, что я волшебством при этом занимаюсь. Чаще всего кто-то другой обращал моё внимание на то, что я, сама того не подозревая, только что наложила заклятие или проделала ещё какой-нибудь колдовской фокус. Мои матери мне об этом чаще всего напоминали, и они же старались защитить меня от любых неприятностей, которые я могла сама себе причинить при этом.

Ну а потом я стала старше, настолько старше, что влюбилась в принца, и с этого момента стремление защитить меня превратилось у моих матерей в самую настоящую манию. Теперь они стали защищать меня с какой-то новой яростью, даже жестокостью. И стали мстительными. Что уж там скрывать, принцу удалось разбить моё сердце, и мои матери задались целью в отместку уничтожить его самого.

Хорошо помню тот день, когда я сказала им, что влюбилась, и какая паника их тогда охватила. Матери уговорили меня принять участие в маленьком спектакле, который должен был доказать, что принц недостоин моей любви. И знаете, я согласилась на их предложение, потому что искренне верила в любовь принца и с помощью этого фарса собиралась доказать это своим матерям. Короче говоря, я оделась в грязные тряпки, чтобы выдать себя за дочь местного свинопаса, и принялась слоняться вместе с хрюшками возле замка, ждала, когда же меня обнаружит здесь мой принц.

Дождалась.

Принц повёл себя в точности так, как предсказывали мои матери. Смотрел на меня с презрением, морщил нос и, разумеется, моментально меня разлюбил – это у него как рукой отрезало. Одним словом, повёл себя хуже тех хрюшек, которых я пасла. Принц обращался со мной так заносчиво, так высокомерно, что я, само собой, прокляла его.

Отныне каждый злой поступок принца должен был отпечататься на его лице. Но если он будет вести себя достойно, то моё заклятие его внешности не повредит. На прощание я дала принцу сорванную в его же саду заколдованную розу, которая должна была напоминать ему о том, что мы с ним когда-то любили друг друга. А когда с той розы опадёт последний увядший лепесток, образ, в котором находится на тот момент принц, останется с ним навсегда. А если это не образ окажется, а образина, винить за это ему будет некого, кроме как себя самого.

Так же, как многие-многие ведьмы и феи до меня, я оставила принцу шанс разрушить заклятие. Для этого он должен был полюбить – искренне, горячо и взаимно. Мне показалось, что так будет по-честному. Я думала, что тем самым даю принцу возможность искупить свои грехи и всё исправить. Но у злых сестёр, матерей моих, были на этот счёт свои планы. Они буквально свели принца с ума и заманили, что называется, на кривую дорожку. Одним словом, принц принялся крушить всё налево и направо, стал жестоким, бездушным и довольно скоро превратился в отвратительное чудовище – то самое, которое сёстры с самого начала разглядели спрятавшимся в тёмных глубинах его души. Знаете, я, пожалуй, могла бы простить принцу все его дикие выходки, если бы только они не затронули принцессу Тьюлип Морнингстар и Белль. Мои матери своими постоянными пытками довели Чудовище до безумия, и он, в свою очередь, так мерзко, так отвратительно повёл себя с принцессой Тьюлип, что она не выдержала и кинулась с высокой скалы прямо в руки – точнее, щупальца – морской ведьмы. Урсула, разумеется, этим подарком воспользовалась и сохранила Тьюлип жизнь в обмен на красоту и чудесный голос принцессы. Ну а я чуть позже вернула бедняжке Тьюлип и красоту, и голос, обменяв их у Урсулы на ожерелье из морских раковин, которое мои матери с помощью колдовства стащили у морского короля Тритона. Я никак не могла простить своих матерей за то, что из-за них в такой опасности оказалась жизнь Тьюлип. И за те ужасы, которым они подвергли несчастную Белль, тоже их простить не могла, хотя и понимала, конечно, что всё это злые сёстры проделывали не из ненависти к Белль, а исключительно ради того, чтобы стереть в порошок Чудовище, который посмел так грубо обойтись со мной.