До сих пор малоизученными остаются социальная база коллаборационистских формирований, причины перехода наших соотечественников на сторону врага, деятельность изменнических воинских формирований и подразделений в годы войны, а также их послевоенная судьба.
Источниковой базой исследования явились документы и материалы, имеющиеся в распоряжении российских архивов, фундаментальные труды отечественных и зарубежных историков, сборники документов, справочные и статистические издания, отечественная и зарубежная литература по исследуемой проблеме. Кроме того, в работе автор использовал немецкие архивные источники и документы.
Проведенное исследование, по мнению автора, даёт возможность взвешенно и объективно оценить непростую, противоречивую по своим результатам деятельность советских государственных и военных органов репатриации в исследуемый период, и получить более глубокое представление о государственной политике СССР в области репатриации. Кроме того исследование темы даёт возможность более аргументированно и предметно вести дискуссии с историками западных стран по проблеме репатриации советских военнопленных и перемещённых лиц в 1944–1953 гг., поскольку в последнее время возросло количество необъективных научных исследований и публикаций, в которых налицо запрограммированность освещения этой проблемы исключительно в мрачных и зловещих тонах.
ПРОБЛЕМА РЕПАТРИАЦИИ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКЕ СССР
Репатриация наших соотечественников, а также иностранных граждан, оказавшихся в ходе войны на территории СССР, как уже отмечалось, была одной из сложных политических, экономических и морально-нравственных проблем для органов государственной власти и управления СССР.
Советские граждане, угнанные в неволю, были разбросаны по разным странам порабощенной Европы. Размещение их по отдельным странам характеризовалось следующими цифрами: в Германии — 3 338 583, Голландии — 6934, Австрии — 379 929, Дании — 11 715, Венгрии — 3259, Норвегии — 92 820, Румынии — 133 734, Польше — 87 850, Италии — 92 252, Чехословакии — 40 655, Финляндии — 132 866, Греции — 1402, Франции — 135 456, Югославии — 26 052, Бельгии — 34 056, Болгарии — 3682, Албании — 824 человека{8}.
На завершающем этапе войны произошло значительное перемещение советских граждан. Этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, в результате отступления немецких войск в западные районы Германии была угнана значительная часть советских людей из восточных районов театра военных действий. Во-вторых, войска союзников, освободив более двух миллионов советских граждан на территории Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии, Дании, Люксембурга, а также оккупированной части Германии, отправили часть их в свои страны{9}.
Советские граждане были заброшены даже на территорию Северной (французской) Африки, Египта, Палестины и во многие другие страны. Число учтённых советских граждан, оставшихся в живых на чужбине к моменту капитуляции Германии, по отдельным странам выглядело следующим образом:
Германия — 3 326040
Румыния — 133 734
Италия — 88 069
Финляндия — 108 746
Англия — 26835
Франция — 122 814
Польша — 87 850
США — 3 978
Швеция — 32 158
Бельгия — 28 456
Норвегия — 84 782
Болгария — 3682
Югославия — 26 052
Греция — 1402
Албания — 824
Палестина — 205
Дания — 11715
Голландия — 241
Австрия — 379 929
Венгрия — 3259
Швейцария — 10 643
Чехословакия — 40 655 человек
Кроме того, в западных районах СССР оказалось 1 153 475 человек, угнанных немцами из других советских районов{10}.
Уже с весны 1944 г. на восток началось движение колонн десятков тысяч людей: мужчин, женщин и даже детей, которые со слезами на глазах и криками радости приветствовали встречавшихся им на пути советских солдат. Они двигались преимущественно пешком, некоторые со своим небогатым скарбом — на подводах и велосипедах. Многие выглядели измождёнными и больными. Это возвращались домой советские граждане — бывшие военнопленные Красной Армии и гражданское население, угнанное на работы в Германию, все те, кого вихри событий против их собственной воли забросили в центр Европы. Все они торопились на Родину, ждали и одновременно боялись встречи с ней, не зная, как она их примет.
Уже сам по себе вопрос, сама постановка проблемы была для большинства тяжёлым и мучительным испытанием. И как ни тянуло, как ни манило на Родину, многим не давало покоя предположение (или уверенность), что скорее всего встретят их сурово, как «предателей», «изменников», «преступников». Об этом же неустанно твердила сначала немецкая, а потом и англо-американская пропаганда. В то же время многие себя в чём бы то ни было виноватыми не считали, верили, что их не посадят, — не за что[7].
Но была и другая категория советских граждан, которые совершенно точно себе представляли, что их ждёт по возвращении в Советский Союз. Многие из них, кто по идейным, кто по шкурным соображениям, а кто просто спасая собственную жизнь, в годы войны с оружием в руках сражались на стороне немцев с Красной Армией, работали в органах немецкой администрации на временно оккупированной территории СССР, участвовали в карательных и полицейских акциях против партизан и мирного населения. Кто-то пытался скрыться от сталинских чекистов в западных зонах оккупации Германии, а кто-то, рассудив, что в суете и неразберихе послевоенного времени проще будет затеряться на необъятных просторах Советской страны, вместе с толпами обычных репатриантов двигался на восток{11}.
Таким образом, советские государственные и военные органы сразу же столкнулись с большой организационной, политической и социальной проблемой: надо было собрать, учесть, накормить и разместить сотни тысяч людей, организовать их проверку и фильтрацию, наконец, отправить по назначению в СССР. И экономика, и политика требовали одного и того же: всех, и особенно трудоспособных, — домой, на социалистическую Родину, на коммунистический труд. Не менее важной была и политическая задача: допустив зачатие, не допустить рождения новой, враждебной советскому режиму послевоенной эмиграции.
