Мы соблюдали дистанцию.
Наша нора располагалась в стороне от их жилья, за рощицей неподалеку от изгороди. Я вприпрыжку бежала к ней, думая о нашем съестном запасе. Маме, папе и бабушке нужно было выкопать сочных крыс, которых мы поймали прошлой ночью. У меня заурчало в животе, и я прибавила скорости.
Но тут мой нос дернулся от горького запаха. В темноте нашего убежища я увидела вспышки красного огня. Дым поднимался медленными клубами, темный и мрачный на фоне последних лучей солнца.
По моей спине пробежал холодок страха.
Где мои родные?
Я их не чуяла.
Я подошла немного ближе. В норе что-то шевелилось. Мне стало легче, и я ринулась вперед, мгновение растерянности миновало. А потом мои лапы сбились с шага – и кровь во мне похолодела.
То, что шевелилось там… я уже понимала, что это не они. Это были не мои родные.
Я попятилась к плющу, повисшему на изгороди недалеко от дыры, что вела к зеленому пространству. Наша нора была в канаве рядом со стволом упавшего дерева, она пряталась за рощицей, среди упавших ветвей. Трудно было увидеть, что там происходило. Я лишь различила очертания незнакомых лисиц, кажется пяти или шести, – они там рылись и ругались между собой. Что они делают? Разве тлеющая земля не обжигает им лапы? Я пристально наблюдала из-за плюща, сдерживая дыхание, когда лисы стали одна за другой выбираться из норы.
Они вышли на траву, прижимаясь к земле и насторожив уши. Их встретила самая толстая в мире лисица; мех курчавился на ее боках. Через свисающий с изгороди плющ я видела ее короткие круглые уши и громоздкое туловище. Мех сбивался в комья у нее на плечах, как будто его было слишком много. Она топнула по земле передней лапой. Ее уши повернулись, и все лисы посмотрели на нее.
Из горла лисицы вырвался низкий рык. Один ее серый глаз смотрел на нашу территорию. А там, где следовало находиться второму глазу, не было вообще ничего – только глубокая темная дыра.
У меня слегка дрожали лапы, к горлу подступила горечь, мешая мне дышать.
– Смерть, – прошипела лисица, и все остальные лисы замерли. – Так сказал Учитель: все предатели умрут!
Лисы слегка присели на задние лапы, готовясь к драке. Но кто собирался на них нападать?
Где моя дерзкая, храбрая мама? Где острые зубы папы? Я подумала о своем брате и о мудрой старой бабушке. Куда исчезла моя семья?!
Губы лисицы оттянулись назад, когда она зарычала, обнажая ряд зазубренных зубов.
Я судорожно вздохнула и прижалась к изгороди. Звук был едва слышным, вроде трепета крыльев бабочки.
Но лисица замерла.
Она резко повернула голову.
В ее единственном сером глазу вспыхнула угроза. Взгляд ее проник сквозь плющ и остановился на мне.
2
Лисица заковыляла в мою сторону. Одна ее лапа была слишком короткой, наверное, когда-то была сломана. Я сжалась в комок, стараясь выглядеть как можно меньше, – просто точка грязи на деревянном заборе. Ах, если бы я уже усвоила умение Пайри исчезать! Заметила ли меня лисица? Уловила ли она мой запах?
Она остановилась на расстоянии длины хвоста от меня. Страх сковал мое тело, лишая сил. Лисица подняла лапу, чтобы выкусить что-то прилипшее к ней. Неужели она действительно не видит меня, при таком-то пристальном взгляде серого глаза?
Усы лисицы дернулись.
– Эй, ты говорила, там их было только четверо?
Рыжевато-коричневая лиса поспешила подойти к ней. Остальные чужаки продолжали стоять на своих местах, настороженные, готовые к атаке. Рыжевато-коричневая двигалась легко. Ее узкий хвост волочился по земле.
Я заметила странный шрам на верхней части ее передней лапы – он напоминал смятую розу, прекрасную и ужасную.
– Двое родителей и их сын. И еще старуха. – Голос у нее был нервный.
Я всхлипнула про себя. Где мои родные?
Усы лисицы напряженно выпрямились.
– Только они, никого больше? Неужели в этой норе родился всего один детеныш?
Уши стройной лисы настороженно вздрогнули.
– Один детеныш, Карка. Всего их было четверо. А у тебя есть причины думать…
Толстая лисица резко развернулась и рявкнула на нее:
– Я велела тебе не задавать вопросов!
Стройная раболепно прижалась к земле.
– Прости, – пробормотала она.
Единственный серый глаз сверкнул в сгущающейся тьме. Лисица бросила короткий взгляд на высокое квадратное здание – нору бесшерстных. В одной из его больших дыр для наблюдения вспыхнул свет.
– Никогда не знаешь, кто может тебя услышать… У Старейшин есть глаза, тайные глаза везде!
Сердце бешено колотилось у меня в груди. Я даже не пыталась убежать на зеленую полосу, снова проскользнув через дыру под изгородью. Они бы услышали… они бы меня поймали.
Толстая лисица встряхнулась. Я почуяла запах углей и золы.
– Наши враги не уйдут далеко. Тарр уже ищет их. Все они – предатели! – Она топнула передней лапой.
Остальные лисы вскинули головы. Их голоса слились в общем вое.
– Предатели! – кричали они. – Все они предатели!
Я припала к земле, когда лисица повернулась и повела остальных за нашу нору, в заросли, перепрыгнув через упавшие ветки.
Я снова смогла дышать, хотя и с трудом. И поспешила к норе. Угли почти погасли, дым тянулся над ними, как туман. Я заглянула внутрь, в золу, что покрыла слой веток. Там лежал клочок пятнистой шерсти, серебристый с золотом; я увидела и красную полосу крови.
Я подавила крик.
Моих родных больше не было.
Их запах все еще держался на коре древесного ствола, на холодной горькой земле, на ветках. Я повернулась в другую сторону. Свет быстро угасал, сумерки погружали мир в темноту.
– Мама?.. Пайри?..
Мои уши завращались, помогая мне прислушиваться. Я слышала шум бесшерстных существ в их огромной норе, их резкие низкие голоса. Но нигде вокруг не звучали успокаивающие голоса моих родителей, не раздавалось веселое тявканье Пайри.
Вместо этого я услышала только шорох листьев. По пути к зарослям, рядом с упавшими ветками дерева, что-то двигалось. Мое сердце подпрыгнуло в надежде. Какой-то силуэт, лисий силуэт… это, наверное, папа! Это мог быть…
Я различила маленькие круглые уши и неровную походку. В угасающем свете единственный серый глаз вспыхнул зеленым.
У меня остановилось сердце.
– Детеныш! Я так и знала!
