После взрыва он попытался поговорить с сыном. Варвара Николаевна сидела тут же, в комнате. Александр небрежно развалился напротив отца в кресле, закинув ногу на ногу. Какие-то сногсшибательные ботинки… А костюм просто страшно носить… Правда, Катерина одета еще похлеще. От ее нарядов приходил в замешательство даже ничего не понимающий в дамских туалетах свекор, который всегда растерянно тер лоб, недоуменно разглядывая невестку.
— Кто это сделал, Саша? — спросил Владимир Александрович. — Как ты считаешь?
Сын бездарно изобразил скорбную гримасу:
— Откуда я знаю, папа? Это дело прокуратуры и милиции.
— Саша, милиция делает свое дело, а ты — свое! И тебе отлично известно, кому и сколько раз ты наступил на хвост и перебежал дорогу! — вспылил Владимир Александрович. — Преподавателям вузов и хирургам городских больниц не подкладывают взрывчатку в «Жигули»! Что-то я об этом пока не слышал! У тебя есть враги?
— Если у тебя нет врагов, значит, в жизни ты еще ничего не достиг, — ухмыльнулся сын. — А я добился многого! «Когда я итожу то, что прожил…», то замечаю довольно приличные завоевания. И зависть моих друзей — термометр моего успеха. Это сказал кто-то из великих. Не помню, кто именно.
— Ты добился слишком многого! — накалялся Владимир Александрович. — Не пора ли остановиться?
— Нет, на покой мне рановато! Это для меня сегодня не актуально! И почему я должен останавливаться из-за угроз каких-то отморозков?! Я еще поборюсь с ними, я их переиграю! Всегда стараюсь не дать себя огорчить и расстроить. И живу так, словно не собираюсь умирать. Представь себе, получается! А вообще у каждого поколения свой спектакль…
— Ты снова подставишь им свою жизнь и жизнь своей дочери! — закричал, устав сдерживаться, Владимир Александрович. — Тебе никого не жалко! Но если ты не думаешь о себе, пожалей хотя бы ребенка! Таня и так не спит ночами!
— Это пройдет, — невозмутимо заметил сын. — Врачи сказали — временное явление. Катя тоже очень переживает.
Варвара Николаевна молчала, сжав губы. Она решила не встревать и выслушать до конца свое драгоценное старшее дитя.
— Да твоя Катя переживает всего-навсего из-за неудачно сделанной прически! — вошел в раж Владимир Александрович. — Твой дорогой в самом прямом смысле человек! Сколько она просаживает каждый месяц на тряпки и косметические салоны?! А ты потерял всякую способность соображать! Тебе деньги заменили и ум, и любовь, и доброту! Одна «зелень» перед глазами! Человек живет не только ради того, чтобы пожрать да посрать! Прости мне это слово!
Варвара Николаевна услышала от мужа подобную грубость впервые в жизни, но не удивилась. Она и сама могла бы сейчас брякнуть не хуже.
— Прощаю. Мама права, тебе надо обратить серьезное внимание на здоровье, — холодно откликнулся Александр. — Мы обсудим все позже, когда ты успокоишься и придешь в себя. Хотя не очень понимаю, о чем нам еще говорить… Всегда мимо сада…
Этого не понимали и родители. Сын ушел от них в такие заоблачные рыночные дали, где уже ничего не разглядеть. И не собирался оттуда возвращаться.
— У нас с тобой примерно как в стихотворении для детей «Встретились бяка и бука…». Я, безусловно, бяка, — ухмыльнулся сын и, сморщившись, потер левый бок. — Что-то здорово стал болеть желудок…
— Пить надо меньше! — сухо, но с видимым удовольствием встряла Варвара Николаевна. Тот редкий случай, когда свекрови нравилось цитировать Катерину. — Вот как раз в этом случае стоило прислушаться к своей ненаглядной жене!
Сын хмыкнул:
— Снова в том же корыте… Надоело! Суета вокруг дивана… И вообще, чужая семья — потемки. Вы до сих пор это не усвоили?
Владимир Александрович забеспокоился, сразу остыв и на время оставив тему взрывов и Катерины, которая сама по себе вечный взрыв. Ходячая провокация в бриллиантах…
— А тебе не надо обратить внимание на свое здоровье? Ты давно к врачам обращался?
— Давно, — безмятежно отмахнулся сын. — Некогда! Дела… У тебя своя каторга, у меня своя. Но она меня вполне устраивает. А к вопросу, вредит ли алкоголь здоровью… Я пришел к простому выводу: все зависит от настроения. Если пьешь в хорошем — не вредит, а вот если в подавленном — да. Стараюсь пить исключительно в благостном состоянии. Например, после выгодной сделки.
Варвара Николаевна, еле сдерживаясь, недовольно взглянула на мужа. Ну все, понеслось! Он уже перечеркнул все сыновьи грехи и все простил! Любимый сын Сашенька жалуется на животик!.. Беда-то какая, господи…
— Варенька, не забывай, — часто повторял муж, — Саша по собственной инициативе подарил нам такую дорогую квартиру! И мы ее приняли… Значит, мы тоже живем по двойным стандартам. Как все…
— И ты не забывай, — неизменно отзывалась Варвара Николаевна, — практичная Катерина давным-давно все рассчитала да вычислила и поняла, что Тане довольно скоро понадобится отдельное жилье и нет ничего лучше, чем наследство от деда с бабкой! Квартирка и вправду шикарная!
Муж понуро опускал большой унылый нос.
— Просто желудок стал недружелюбно встречаться с едой. Бывает, — усмехнулся Саша. — Ничего, пройдет, попью альмагеля…
— Правильно, это самое простое и удобное, у тебя же под рукой всегда уйма лекарств! — проворчала Варвара Николаевна. — Только не ошибись, не возьми поддельное! Хотя таблеток от старения, даже фальшивых, в твоем богатом ассортименте все-таки до сих пор нет. А так хотелось бы ими позабавиться! Потешить свои иллюзии…
Сын взглянул на нее и встал. Дипломатический визит подошел к концу.
А Танечка по-прежнему просыпалась ночами и звала деда…
— Володя, — вздыхала Варвара Николаевна, — опять…
Муж торопливо поднимался, суетливо нашаривая в темноте очки.
— Вова, а каким папа был маленький? — спросила вдруг однажды ночью Танюшка, устроившись на коленях деда.
Ночник мирно освещал комнату в коврах. Когда-то маленькая Танюшка, еще не умея ходить, быстро, как зверек, ползала по этим коврам и громко хохотала от восторга. От счастья жизни… Жизни, которую у нее теперь незнакомые дяди запросто могли отобрать.
Каким Сашка был маленький?.. Владимир Александрович задумался.
Сын всегда казался Владимиру Александровичу далеким от него, непонятным. Он привычно и банально успокаивал себя вечной и до сих пор нерешенной проблемой отцов и детей. Чем-то ведь надо себя утешать… Ее вообще, видимо, никому никогда решить не дано. Так что не стоит и пытаться. На свете немало таких вопросов без ключа. Существующих специально, чтобы всем приходилось над чем-то ломать голову. Иначе скучно…
Зато Саша родился очень способным мальчиком, очевидно, в деда, профессора математики Московского университета. У сына даже профессорская дедовская бытовая рассеянность и забывчивость, о чем обожает без конца напоминать Катерина. Хотя его деловая память работает на все сто. О себе, кандидате технических наук и преподавателе МИРЭА, Владимир Александрович старался не думать. Вот его отец действительно был великим ученым…
