Распахнув толстую книгу, Эмми пролистала несколько страниц, испещренных формулами.
Наверное, папин, вздохнула Эмми. Кто еще с таким фанатизмом мог решать дурацкие примеры в такой красивой книжке?! Эти скучные вычисления и расчеты были Джорджу Даглборо куда интереснее, чем проблемы собственной дочери.
Эмми уже готова была закрыть ежедневник, но Бобстер, решивший положить голову к ней на колени, просунул ее под книгу, да так, что книжка вывалилась у нее из рук.
— Бобстер… — укоризненно покачала головой Эмми, наклонившись над распахнутой книжкой. И тут с удивлением обнаружила, что в ней сделано подобие тайника: страницы были настоящими только в начале и в конце книжки, а остальное пространство занимала коробка, в которой лежала еще одна книга, чуть поменьше.
Боковые стороны коробки были хорошо замаскированы под страницы — для того чтобы обнаружить тайник, нужно было пролистать десяток страниц со скучными формулами.
— Ну ничего себе, Бобстер… — пробормотала потрясенная Эмми. — Вот это я понимаю… Круто придумано, нечего сказать.
Дрожащими от волнения руками Эмми принялась вытаскивать свою находку из коробки, чувствуя себя по меньшей мере кладоискателем, обнаружившим на необитаемом острове бутылку с картой сокровищ. В этот миг все, кроме тайника, отошло на задний план. Эмми забыла обо всех своих несчастьях и даже о Ники, из-за которого, собственно, оказалась на чердаке.
Находка — увы, ею была вовсе не карта клада, зарытого на необитаемом острове, — не вызвала у Эмми бури восторга, но и не разочаровала ее. Записная книжка, спрятанная в задачнике, оказалась дневником и, судя по имени, написанному на первой же странице, принадлежала женщине, которую звали Джорджия Уаскотт.
Эмми не знала, кто такая Джорджия Уаскотт — возможно, замаскированная коробка была оставлена кем-то из прежних владельцев дома и лишь по чистой случайности угодила на эту полку, — и вовсе не была уверена, что поступит правильно, если прочтет чьи-то сокровенные мысли, но любопытство, подогретое столь интригующим началом, конечно же взяло верх над голосом разума, еще не столь развитым у юных особ, какой и была пятнадцатилетняя Эмилия Даглборо.
Да и чем еще могла заняться на пыльном чердаке девчонка, которую в канун Рождества бросил парень и предала лучшая подруга?
Отбросив последние сомнения, Эмми стянула с себя куртку, устроилась на деревянном ящике, в котором Айрис когда-то хранила овощи, и погрузилась в чтение…
2
«Девятнадцатое декабря, 19… год»
Вот я и начала новый дневник, а вместе с ним открыла в своей жизни очередную страницу, которую мне, во всяком случае сейчас, сложно назвать чистой и светлой.
Как вышло, что в канун Рождества я лечу в самолете и на невероятной высоте под раскатистый храп моего соседа слева делаю записи в дневнике, вместо того чтобы отправиться со своим любимым на теплые солнечные Филиппины?
Вопрос, я бы сказала, риторический. Во всяком случае, для меня, потому что я задаю его себе всякий раз, когда у меня случаются неприятности. А, надо сказать, случаются они со мной довольно часто. И ответ на этот вопрос, как правило, один и тот же: я, Джорджия Уаскотт, или просто дуреха Джо, снова вляпалась по вине своей безоглядной веры в людей.
На этот раз я получила хороший урок благодаря своей доброй приятельнице и коллеге, Элизабет Фокинс, которая была настолько мила со мной с того самого момента, как я пришла в редакцию «Мэджик сфер», что я, дуреха эдакая, тут же безоглядно доверилась ей.
Поначалу Элизабет интересовалась моей прошлой жизнью, и я рассказала ей, почему уехала из Арканзаса, где прожила около пяти лет, почему ушла с прежнего места работы, из редакции «Голден лайт» — известного по арканзасским меркам журнала, как и из-за чего потеряла всех своих друзей, которых, впрочем, на поверку оказалось совсем немного.
Причины всех этих событий в жизни дурехи Джо в конечном итоге сводились к одному и тому же: ей жуть как повезло с работой в довольно крупном и известном журнале, но, по мнению ее друзей и коллег, она порядком зазналась. Последнее утверждение дало ее друзьям и коллегам полное право поступать с ней как им вздумается. И если первым вздумалось просто-напросто игнорировать эту «зазнавшуюся звезду», то вторые решили опутать ее тонкой сетью хитроумного заговора, в которую дуреха Джо не могла не попасть.
Что же касается переезда, то и им дуреха Джо была обязана своей рассыпавшейся карьерой: платить за съемное жилье позволяли щедрые гонорары «Голден лайт», но этот рог изобилия, разумеется, иссяк, как только Джо уволили.
В общем, в глазах Элизабет Фокинс я была если и не неудачницей, то уж точно объектом, достойным сочувствия. В «Мэджик сфер» я пришла самой обыкновенной журналисткой, репортером, сосредоточенно кропавшим статьи об инопланетных пришельцах, с которыми то и дело встречаются среднестатистические американские граждане. Однако же дуреха Джо со свойственным ей оптимизмом и не подозревала, во что выльется сочувствие Элизабет, когда черную полосу в жизни ее неудачливой приятельницы сменит светлая полоса.
Поначалу выяснилось, что мои статьи о пришельцах почему-то пользуются у читателей особенным спросом, а потом… потом меня одарил своей лучезарной улыбкой обаятельный красавец, разбивший сердце не одной женщине. Только единственная мелочь омрачала мою, казалось бы, налаживавшуюся жизнь: я и мой избранник работали в одном и том же журнале.
Ну что тут скажешь? Рассудок дурехи Джо никогда не ладил с чувствами. Если бы я пренебрегла своим голубоглазым и золотоволосым Аполлоном по имени Майк Торнтон из боязни навлечь на себя гнев начальства или услышать шушуканье коллег за своей спиной, это была бы не я. Так что Джо, как всегда размышлявшая тем местом, на котором большинство людей предпочитает сидеть, прыгнула с головой в огромное и, как ей казалось, ласковое море любви.
Если бы дуреха Джо была бы хоть чуточку более внимательной, она бы заметила, что ее жизнь начала налаживаться с какой-то пугающей быстротой. Ее статьи слишком уж благосклонно читало начальство. Ее златокудрый красавец смотрел на нее слишком уж влюбленным взглядом. Ее приятельница, ставшая уже почти подругой, слишком уж восторженно славословила ее успехи.
В один не очень-то счастливый для меня день это «слишком» приобрело вполне реальные очертания.
Мистер Стемплтон, главный редактор журнала о сверхъестественных явлениях, вызвал меня к себе в кабинет и, не стесняясь в выражениях, поведал о том, что я без пяти минут уволенный сотрудник. На наивный, вполне в духе дурехи Джо, вопрос «за что?» мистер Стемплтон сунул мне в руки мою же статью, которая каким-то загадочным образом перекочевала в номер к нашим конкурентам. И этот номер вышел в продажу всего на пару часов раньше свеженького выпуска «Мэджик сфер».
Я искренне недоумевала. Я рвала и метала. Я ругала проклятых конкурентов всеми дозволенными в обществе шефа словами, и, возможно, только моя искренность убедила мистера Стемплтона подождать с выводами.
