Офис Веры Джой обставлен вычурным, кривоногим антиквариатом, отчего комната кажется излишне угрюмой. Когда я вхожу и представляюсь, адвокатша дует в чашку с обжигающим чаем.
— Я подала ходатайство на повторное слушание. — Ее прокуренный, как минимум две пачки в день, голос изнывает от усталости. — Судья взвесил пристрастие вашей подруги к сарказму на одной руке и свое отвращение ко мне — на другой, точь-в-точь как мужик, который держит тебя за сиськи. А потом стиснул обе. Жестко.
У Веры рыжие волосы, лицо в созвездиях веснушек и не просто мешки, а настоящие баулы под глазами.
Я не скрываю недоумения:
— Разве можно предъявлять обвинение в убийстве без тела?
— Да, если имеются серьезные основания для сомнений. Это называется carpus cristi. А против вашей подруги чересчур много косвенных улик, причем весьма неприятных. Как вообще такая утонченная женщина, как Джасмин Джардин, могла связаться с уголовником и убийцей? И что он делал в Австралии? Ваша подруга уверяет, что вы сможете рассказать обо всем объективно.
Адвокатша нетерпеливо барабанит пальцами по столу.
— Я?
Опускаюсь на краешек кресла, обитого жатой кожей. Прямо передо мной картина: две дохлые утки в компании ирландского сеттера. Как рассказать всю историю, ничего не упустив? Историю дружбы трех женщин. Джаз, домохозяйка и настоящая богиня домоводства. (Мое мнение: любая женщина, утверждающая, будто она тащится от работы по дому, на самом деле просто нанюхалась моющей жидкости.) Ханна, бездетная бизнес-леди с портфелем рискового капитала под каждой подмышкой и собственной галереей живописи. И я — учительница начальных классов, жонглирующая детьми и карьерой и умудряющаяся постоянно ронять и то и другое.
— Три — непростое число, так ведь, Вера? А три давние подруги — уравнение особенно сложное. Тем более когда в эту гремучую смесь добавляют любовь, секс, детей и юных любовников… Господи. Я даже не знаю, с чего начать.
— Просто нарисуйте словесный портрет каждой из вас. — Вера отдергивается от горячей чашки.
«Да, а потом ты обмотаешь нас желтой полицейской лентой и вызовешь бригаду криминалистов, которые тут же примутся собирать улики нашего ужасного преступления — ссоры, что разрушила столь давнюю и крепкую дружбу».
— Еще с колледжа Джаз, Ханна и я были частью того, что называют «девичьим братством». И так всю жизнь — делились секретами, рассказывали друг другу о ссорах с мужьями… а затем спорили насчет того, почему мы поссорились с ними… и о том, почему секрет счастливого брака — такая тайна за семью, блин, печатями! И так бы все и продолжалось, если бы не та злосчастная вечеринка у Джасмин год назад. Именно после нее наш мир стал на глазах разваливаться на части.
Вера бросает взгляд на часы и вдруг резко встает из-за стола.
— Послушайте, у меня тут срочное дело: надо представить в суд кое-какие документы. — Судя по хрипам, до рака легких ей остается не больше пачки. — Почему бы вам не изложить все на бумаге? — Она тычет в меня желтым блокнотом поверх настольного пресс-папье. — И позвоните, когда закончите. Так будет проще.
Проще? Похоже, адвокатша не в состоянии даже представить себе, на какие американские горки эмоций я могу ее затащить. И если у этой дамочки проблемы с вестибулярным аппаратом или она беременна, ее нужно официально предупредить: подумайте хорошенько, прежде чем пристегивать ремень. Мне хочется сказать ей: «Путь будет ухабистым. В целях вашей же безопасности просьба держать руки-ноги внутри транспортного средства».
Но вместо этого я лишь молча беру блокнот.
Сегодняшний день я планировала потратить на проверку грамматических упражнений моих шестиклассников.
Задание: Приведите пример «суждения».
Ответ: Пожизненный срок за убийство.
Глава 2
За что я тебя ненавижу?
Пальцев не хватит, чтобы подсчитать
Все мужья считают себя богами. Если б только их жены не были атеистками…
После двадцати я решила, что у меня развился тиннитус[5], но на самом деле это был бесконечный звон свадебных колоколов. И когда всех моих подруг разобрали, я вышла замуж за Рори, ветеринара, что иронично само по себе, поскольку любовью к животным я не страдала никогда — возможно, потому, что каждый день их учу. (Такой вот образчик жалкого юмора школьных учительских.) По-моему, самое место животным — на барбекю. Особенно собакам. Для дружелюбного, как считается, нрава у этих тварей слишком много зубов. Уж если б мне пришлось заводить питомца, я выбрала бы крокодила — чтобы пожрал на фиг всех остальных.
Однако четвероногими друзьями мое отвращение к животным не ограничивается. У меня паранойя практически на всю живность — двуногую, одноногую, осьминогую. Каждый вечер, перед тем как забраться в постель, я проверяю простыни на предмет скорпионов — и это в Англии.
Возможно, вы думаете, что любите животных, но поверьте моему опыту: будь вы замужем за ветеринаром, вы излечились бы от этой заразы довольно быстро. В нашем доме вечно можно насчитать семь-восемь собак, столько же кошек и бесчисленное множество мышей, которых домашними животными и назвать-то нельзя. Когда я ходила беременной, Рори всем рассказывал, что я вот-вот «ощенюсь». Довольно часто он по рассеянности чешет меня за ухом, приговаривая: «Хорошая девочка». Думаю, скоро он начнет бросать мне теннисный мячик, чтобы я порезвилась.
Если представить Рори каким-нибудь животным, то он был бы лабрадором — преданным и веселым. Мы познакомились в колледже — он болтался в воздухе, ухватившись за минутную стрелку башенных часов, куда забрался, будучи под газом, просто для того чтобы ответить на чью-то подколку «А у тебя есть время?». Рори — человек свежего воздуха. У него бедра шире, чем пара семилетних мальчишек, вместе взятых, и бицепсы размером с ванну. Рори буквально создан для турпоходов и тестов на выживание. Прирожденный первопроходец, он может форсировать бурную реку, вскарабкаться на заснеженную вершину, вырубить чащу баобабов, построить ранчо и сварить в котелке похлебку — и все это прежде, чем я успею спросить: «Кто-нибудь хочет сегодня поесть в «Макдоналдсе»»?
Лично для меня Великий Переход — это пространство между станцией метро «Бонд-стрит» и центральным входом в универмаг «Селфриджз». Что же до географии, то, будучи родом из Сиднея (родители перебрались в Англию, когда мне было шестнадцать), о Лондоне я знаю только одно: как добраться до «Харродз»[6]и вернуться обратно. Когда друзья приглашают меня в свои загородные убежища, скажем, в Шотландии, то их инструкции, как правило, ограничиваются единственной фразой: «Доедешь до «Харви Николз»[7]и поверни направо».
