Первый поединок вскоре закончился. Он слегка взволновал зрителей. Раздались тихие аплодисменты, по кругу пошло вино, прокатился гул голосов — и внезапно все, кто знал о предстоящем и имел к нему хоть какое-то отношение, почувствовали невыносимую тяжесть. Тади Бой, необычайно торжественный, остался в измятой рубашке и пышных шелковых штанах с пуфами, в руках он держал дубину и щит. Широкая, подбитая ватой одежда, которую он носил, давно уже позволяла ему обходиться без накладного живота; к тому же тот образ жизни, который вел Тади, превратил иллюзию в реальность. Напротив, небрежно наклонившись, стоял могучий корнуэлец, затянутый в мягкую кожу, — пламя камина блестело на бритом черепе, отражалось в глазах и сверкало на серебристом шипе щита.
Маргарет, вся похолодев, чувствуя, как бледнеют ее щеки, быстро отвернулась. На квадратном, с коротким носом лице Ричарда Кроуфорда, сидевшего рядом с ней, не отразилось ничего: ни один мускул не дрогнул, ни малейшего признака тревоги не промелькнуло в глазах. Маргарет мимоходом подумала — испытывает ли он теплое чувство к брату или только неуклонно исполняет свой долг?
Поединок начался стремительно, так как корнуэлец хотел поскорее обезоружить противника. Мощный, упругий, он метался по комнате с необычайной легкостью, но Тади Боя было не настичь. Он скакал, как надувной мячик, меняя направление самым неуловимым образом, и тяжелая дубина соперника с сокрушительной силой ударяла туда, где оллав стоял секунду назад. Тади Бой свистнул за его спиной — корнуэлец повернулся, а оллав выбил пару мелодичных нот из щита великана и что-то сказал перед тем, как отпрыгнуть в сторону.
Несколько минут ему было не до смеха: раздраженный корнуэлец начинал испытывать нетерпение. Дубины с грохотом опускались на щиты, стучали друг о друга, но пока еще не коснулись плоти и костей. Всему свое время. Противники еще полны сил, хотя дыхание оллава участилось — Эрскин, который видел, как Лаймонд дрался на шпагах с братом, легкий, невесомый, упругий, словно сталь собственного клинка, теперь обеспокоенно следил за его умелыми, но слишком скованными движениями.
Затем Тади Бой отбежал назад — тень его, кругленькая, кургузая, метнулась по изразцам — и без предупреждения изо всех сил швырнул свой щит.
Послышался звук мощного удара — щит попал в обтянутое кожей запястье борца и отлетел, подпрыгивая и переворачиваясь, в темный угол, увлекая за собой оброненную корнуэльцем дубину. Теперь у Тади осталась только дубина, а у борца — щит.
Ропот голосов прокатился и замер. Противники вновь закружились по комнате, но теперь медленнее. Глаза борца под белыми ресницами сузились. Он продвигался не спеша, чуть согнув ноги, будто краб по песку, вытянув правую руку, поигрывая лоснящимися от масла мускулами, пока противник не оказался в пределах досягаемости. Тогда нога его стремительно, словно разъяренная змея, взметнулась вверх, к паху Тади. Нелепые штаны, набитые оческами шерсти, приняли удар. Дубинка Тади мгновенно взлетела ввысь. Борец резко отдернул голову, но напрасно. Дубинка была нацелена вовсе не в голову, а в верхний край щита. Щит упал, с треском расколовшись сверху донизу, и шип вонзился в голень корнуэльца. Борец, издав приглушенный стон, отпрянул, схватившись за ногу, а Тади, с блестящим от пота лицом, усмехнулся и вскинул дубину. Стоны прекратились. Всплеск смеха и гул голосов замерли. В зловещей тишине, расставив локти и припадая к полу, корнуэлец начал наступать на Тади.
Он был теперь совершенно безоружен, но обладал ценными качествами, которые отсутствовали у Тади: смертельной хваткой и умощенным телом, за которое невозможно уцепиться. Но прежде всего он — опасный противник, профессиональный убийца, не слишком сообразительный, однако владеющий всеми приемами боя, которые глубоко проникли в его плоть и кровь.
Наступая, он сделал ложный выпад, потом еще один. Его плотное, хорошо тренированное тело подчинилось ему на долю секунду скорее, чем ослабленное возлияниями тело Тади. Лаймонд угадал в первый раз, но не во второй — и все равно, увертываясь, ухитрился задеть дубиной плечо противника. Упругие, тугие мышцы приняли удар. Корнуэлец замычал, но продолжал наступать. Каменные объятия сомкнулись. Корнуэлец сжал Тади и медленно поднял в воздух. Захват был великолепным — все испортила излишняя самонадеянность. Стоило гиганту на миг перевести дыхание перед тем, как со всей силой швырнуть Лаймонда на пол, как тот стремительно перенес свой вес вперед. Только ноги у него оставались свободными. Полузадушенный, в последнюю секунду оллав взмахнул ногой и резко ударил противника пяткой под колено.
Более легкий борец упал бы. Корнуэлец только споткнулся. Тупое удивление на его лице сменилось гневом — прием ведь был классический, известный всем. Оллав уже наполовину высвободился. Корнуэлец пришел в себя первым: злость придала ему силы. Он не смог, как задумал первоначально, бросить противника с размаху на пол. Но он изогнулся, накренился и всем своим весом обрушился на Тади. Оба повалились, оллав оказался внизу, положенный на обе лопатки. Он проиграл первую схватку.
Потом они снова начали кружить. Для победы Тади должен был повалить корнуэльца дважды. И у него все еще оставалась дубина.
Он пользовался ею сейчас, чтобы удерживать противника на расстоянии. Хотя окна в свинцовых переплетах были широко распахнуты, впуская ночную прохладу, в комнате стояла удушающая жара. В спертом воздухе пахло паштетами, имбирем, пирожными и олениной с миланским сыром. Утомленные и пресыщенные, в измятом атласе, гости откинулись на изящные дубовые панели и наблюдали за происходящим с благовоспитанной невозмутимостью: ни дать ни взять полная клетка линяющих ястребов-перепелятников.
Лорд Калтер, передавая коробку с какой-то сластью, обсыпанной сахаром, вынужден был дважды окликнуть Маргарет, прежде чем та услышала. Затем он снова повернулся и стал спокойно наблюдать.
Любой борец, находящийся в здравом уме, попытался бы прежде всего захватить дубину Тади. Корнуэлец осторожно приступил к этой операции: оллав, конечно, не в блестящей форме, но и он уже провел один бой. Уклоняясь от вращающейся дубины, борец молниеносно сделал шаг вперед, схватил Тади за правую руку и крутанул. Все получилось безупречно. Рука Тади разжалась, повинуясь рефлексу, дубина выпала, ударилась об пол и откатилась, пока оллав высвобождался от захвата. В это же мгновение гигант развернулся и нагнулся за оружием.
Воспользовавшись моментом, Лаймонд больно ударил его ногой по ступне, и корнуэлец, все еще протягивая руку, тяжело упал на колено. Затем оллав вцепился ему в лодыжку и, установив равновесие, как бы используя действие рычага, совершил бросок. Громадина в восемнадцать стоунов весом взлетела в воздух и с сокрушительным грохотом рухнула на пол. Вторую схватку выиграл мастер Баллах.
Испытав шок от удара, борец несколько секунд лежал ничком. Но Тади Бой не дремал: задыхаясь, обливаясь потом, он высыпал на противника три коробки марципанов. Испустив хриплый рев, борец перевернулся и вскочил на ноги, весь покрытый, как замшей, сверкающей белой коркой. Теперь, когда сахар облепил его покрытое маслом тело, он наконец-то станет доступен для цепких рук соперника.
