Бленда взяла гребенку и причесалась, но оставила на висках несколько небрежных прядей. Вот бы надеть что-нибудь понарядней, вроде маминой блузки, но в будний день это будет выглядеть странно. К тому же, ее собственная полосатая рубашка была чистая и вполне красивая.
Бленда положила кошелек в карман юбки и вышла. Эрика на лестнице не оказалось, во дворе тоже, но ведь он уже взрослый и может сам о себе позаботиться. В подворотне Бленда встретила дядюшку Лундберга и отошла в сторону, пропуская его. Он шатался: как всегда, успел надраться средь бела дня. Правда, вот уже много лет он ходил безработный. Лундберг потерял работу одновременно с папой, почти восемь лет назад, после большой забастовки, и так никуда и не смог больше устроиться.
А что, если папа не ушел бы от них и запил, как дядюшка Лундберг? Об этом Бленда никогда раньше не думала. Нет, кто угодно, только не ее папа. Он никогда не стал бы таким, как этот человек, который держится за стену и смотрит на нее своими добрыми красными глазами. Только не ее папа — это Бленда знала так же хорошо, как свое имя.
Она вышла на улицу и быстро миновала сапожную мастерскую и молочную лавку. В следующем доме располагалась лавка бакалейщика, но Бленда не вошла туда, а так же быстро добралась до конца квартала, повернула налево, потом направо и снова налево, пока наконец не оказалась у другого бакалейного магазинчика.
Только весь ее поход оказался напрасен, потому что у дверей магазинчика она не увидела красного велосипеда с багажником. А значит, его там нет, значит, его куда-то отправили с поручением и неизвестно, когда он вернется. Зря она проделала весь этот путь, но раз уж она здесь, то можно и купить овсянку.
Продавец протянул ей сверток, Бленда расплатилась и собралась уходить. Но тут дверь открылась, и на пороге появился он, Аксель, в картузе, сдвинутом на затылок, улыбающийся во весь рот. Он ничего не сказал, но когда Бленда поравнялась с ним, прошептал:
— Подожди меня на улице. Я мигом.
Его велосипед стоял теперь на своем обычном месте. Бленда остановилась возле него, делая вид, будто пересчитывает сдачу. Как же долго его нет, неужели она должна стоять тут, как последняя дурочка? Бленда положила сдачу в кошелек и уже собралась уходить, когда Аксель наконец вышел на улицу и встал рядом с ней.
— Бленда, — сказал он. — Как я рад тебя видеть.
Бленда почувствовала, как загорелись ее щеки, наверное, она покраснела до корней волос. Не в силах ничего с собой поделать, она посмотрела на Акселя и улыбнулась.
— Ты что-то купила?
— Немного овсянки.
— Тебе далеко до дома.
Неужели он все понял? Что вместо того, чтобы купить крупу рядом с домом, она пришла сюда, только ради возможной встречи с ним. Теперь ее лицо горело от стыда. Бленда отвернулась.
— Хочешь, подвезу?
От удивления Бленда чуть не выронила из рук свою овсянку.
— На велосипеде?
— А что? Мне все равно в ту сторону. Мне надо отвезти мешок картошки. Ты можешь сесть на раму.
Может ли она? Хочет ли? Посмеет ли?
Посмеет.
Аксель погрузил мешок на багажник, а рядом положил ее пакетик с крупой. Потом закинул ногу через раму и сказал:
— Залезай!
Бленда осторожно устроилась на раме перед ним, свесив ноги на одну сторону. Положение было не очень устойчивое, но она не боялась.
— Ну, поехали! — сказал Аксель.
Как здорово было мчаться по улицам, чувствуя с обеих сторон руки Акселя! Ветер нежно ласкал лицо, и Бленде снова померещился запах весны. Ничего, что велосипед подпрыгивал на булыжниках и рама больно врезалась в ноги.
Когда они проезжали мимо прачечной. Бленда отвернулась, на случай, если мама вдруг выглянет в окно. По дороге туда Бленда шла другим путем. Мама наверняка стала бы задавать ей массу ненужных вопросов.
Единственный недостаток велосипедной прогулки был в том, что она закончилась слишком быстро. Уж слишком скоро они приехали! Аксель затормозил и отпустил левую руку.
— Ну вот фрекен и дома.
Бленда улыбнулась ему — ни капли не покраснев и не заботясь о том, что ее волосы наверняка совсем растрепались.
— Спасибо, что подвез.
— Не за что. Не забудь овсянку.
Бленда взяла свой пакетик и собралась уже было уходить, но Аксель остановил ее за руку.
— До встречи, — сказал он. — И, надеюсь, скорой, да?
Бленда кивнула.
Аксель встал на педали и помчался дальше. Отъехав метров на десять, он обернулся и помахал ей. Бленда помахала в ответ.
Когда он скрылся из виду, Бленда вдруг обнаружила, что рядом с ней стоит Эрик с коробкой в руках. Бленда не понимала, откуда он взялся. Давно ли он тут стоит? Видел ли он, как она приехала на велосипеде? Она очень надеялась, что нет, но судя по его выражению лица, он видел их вместе, ее и Акселя.
— Маме ни слова, — сказала Бленда. — Слышишь? И где ты пропадал, кстати говоря? Вечно ты где-то шляешься!
* * *
Тура стояла у прилавка в прачечной и складывала чистые рубашки. Ей не нужно было думать об этом — руки сами выполняли привычную работу: подгибали рукава, подворачивали подол и складывали рубашку вдвое, чтобы не торчали уголки. Она поправила воротничок и разгладила сложенную рубашку, прежде чем положить ее на стопку других чистых рубашек: голубых — на каждый день, и белых — нарядных. Зачем ему эти белые рубашки, когда он успевает их надевать? Разве что когда ездит в город.
Тура на мгновение замерла и перевела взгляд на свои руки. Они были красные и потрескавшиеся, что особенно бросалось в глаза на фоне белой ткани. Рабочие руки, какие бывают у человека, который день за днем стоит у бадьи с мыльной водой или развешивает белье на морозе. На левой руке поблескивало тонкое обручальное кольцо. Иногда Тура думала, что его надо снять. Ведь у нее нет мужа, вот уже скоро семь лет, как нет. Но в то же время она не разведена. И не вдова — во всяком случае не знает этого наверняка. Хотя лучше бы ей сказали, что Вальтера нет в живых. Тогда она могла бы оплакать его и потом попробовать жить дальше. Сейчас же получалось, что она связана, но все равно одна. Одна растит Эрика и Бленду, одна со своими страхами, с тревогой о том, хватит ли денег на жилье, одна стоит перед зеркалом и видит, как стареет день ото дня.
Поначалу Тура думала, что он напишет — пусть не сразу. Она думала, что он напишет, как только найдет работу, и что, наверное, письма из Америки идут долго. Но время шло, и Тура все сильнее беспокоилась, а потом начала наводить справки. Ей удалось узнать, что ее муж полгода назад сошел на берег на острове Эллис в Нью-Йорке. Куда он подевался потом, никто не знал, он просто-напросто бесследно пропал. Она не говорила этого детям, но про себя поняла: Вальтер оставил их ради новой жизни там, в Америке. Быть может, он даже завел себе новую семью, жену и детей.
