— Недавно, — буркнул тот.
— Вот я и говорю. Мы — ровесники, а он, даже не посещая курса, осведомлен о… об… — Словарный запас красотки был явно небогат, и она — наконец-то! — замолчала.
Обычно любезный профессор Эйринам не пришел ей на помощь. Исторический факультет Мирхана он считал одним из лучших в этом секторе галактики, и выслушивать увещевания не слишком умной девушки — «Мы, а конкретно я, очень способные, и в нашем недостаточном на фоне Зафса образовании повинны нерадивые преподаватели», — он не собирался.
— Где вы учились, Зафс? — проходя по лабиринту коридоров огромного университета, спросил Эйринам.
— То там, то здесь, — все так же неохотно ответил юноша.
— Ваш отец часто перелетает из университета в университет?
— Да.
Молодой человек категорически не хотел идти на контакт. Только цепкая хватка подруги удерживала его рядом с профессором.
«Что ж… — подумал ученый, — посмотрим, как ты устоишь перед соблазном…»
Посещая различные миры, профессор Эйринам никогда не останавливался в гостевых домах. Много десятилетий он путешествовал в своем небольшом корабле по просторам Вселенной и всегда добивался разрешения опускаться на поверхность пригласившей его планеты целым Домом. Его корабль давно превратился в своеобразный личный музей. Странствуя по мирам, ученый пополнял коллекцию артефактов, реликтов и прочих археологических диковинок. О летающем Доме Эйринама ходили легенды. Собрание старинных вещей имело такую ценность, что университеты просто не находили возможным оставлять летающую сокровищницу на орбите и всегда позволяли профессору опускаться на служебные стоянки.
Профессор не покидал своего Дома надолго. Дом всегда ждал возвращения ученого-космополита поблизости от места проведения лекции.
Серебристая полусфера корабля занимала добрую треть просторной посадочной площадки университета. Орбитальные челноки, стоявшие рядом с Домом, деревья и кустарники, окружавшие стоянку, казались кукольными декорациями на фоне огромной выпуклости, вздувшейся на краю площади.
— Прошу, молодые люди, — приветливо произнес Эйринам, и Дом выбросил из подбрюшия язык трапа.
Девушка взбежала по пологой лестнице первой. Мрачный, неразговорчивый Зафс какое-то время постоял над первой ступенью, но, заметив некую ироничность во взгляде профессора, решительно поставил ногу сразу на вторую ступень.
Эйринам неспешно поднимался следом. Впервые за многие, многие годы его Дом не пробудил интереса у молодого гостя. Равнодушие Зафса Варнаа казалось непробиваемым. Без всякого любопытства он прошел в довольно тесную, забитую стеллажами и светящимися подставками гостиную и обернулся, поджидая хозяина.
Его подружка, полуоткрыв в восхищении пухлые губки, разглядывала витрину с выставкой древних украшений и драгоценностей. Эта витрина всегда завораживала женщин любого возраста. Не все ювелирные изделия были безусловно красивы, некоторые из них имели ценность только как исторические реликвии…
— О-о-о-о, — простонала девушка. — Зафс, ты только взгляни на эту диадему!
— Не трогай ничего руками, Левера, — скупо обронил Зафс.
— Это невозможно! — не в силах оторвать взгляд от россыпи сверкающих камней, воскликнула девушка. — Профессор, можно я примерю этот браслет?!
— Конечно, — пожав плечами, отозвался Эйринам. — Все, что находится в этой витрине, не рассыплется в прах от ваших прикосновений.
Пальчики Леверы проворно заскользили, поглаживая украшения, девушка все никак не могла решиться и надеть на себя реликвию. У студентов исторического факультета вырабатывалось стойкое уважение к предметам старины, и в даже очень красивых украшениях девушка прежде всего видела экспонат.
— Нет, не могу, — вздохнув, отвернулась от витрины Левера. — Когда мечта исполняется сразу, к этому следует привыкнуть. — И улыбнулась хозяину: — Вы позволите мне небольшую экскурсию по вашему дому?
— Вы моя гостья, — сердечно произнес Эйринам. — И хочу дать вам совет, милая Левера, пройдите дальше. За этой дверью вы найдете коллекцию древнего холодного и стрелкового оружия. Пока я готовлю напитки, Зафс составит вам компанию.
Левера упорхнула в соседнее помещение, Зафс, так и не остановивший взгляда ни на одном предмете из богатой экспозиции, прошел за ней.
«И все-таки он странный, — разливая по сверкающим стеклянным бокалам ягодный сок, размышлял профессор. — Если бы не сцена, разыгравшаяся на лекции, я бы подумал, что молодой человек непроходимо глуп». Словно проверяя, все ли экспонаты Дома-музея находятся на своих местах, ученый оглядел гостиную и поразился — как эта выставка могла не заинтересовать начинающего историка?! Что здесь не так?!
Каждый предмет, каждая вещь переднего зала Дома была рассчитана на то, чтобы поражать! Тысячи студентов и молодых коллег замирали в оцепенении перед этими витринами и стеллажами. Сотни самоуверенных юнцов моментально теряли спесь перед выставкой любовно собранных реликвий.
Реакция на это собрание всегда — была.
Но Зафс…
«Нет, — подумал Эйринам. — Это не Дом виноват, а я. Я ошибся в молодом человеке».
Поставив на инкрустированный перламутром поднос три бокала, профессор прошел в оружейную комнату, а подставка с напитками поплыла за ним следом.
Перегруженная оружейными подставками комната тоже была тесной. Профессор редко расставался со своими экспонатами, на стенах практически не осталось свободного места от развешанных по ним пик, сабель, арбалетов; сверкающие жала мечей слепили глаза не хуже драгоценностей. Эта комната была гордостью ученого. Только богатейшие из музеев освоенной Вселенной могли соперничать если не с количеством, то с безукоризненным подбором экспонатов.
— Впечатляет? — все еще надеясь на чудо, спросил Эйринам.
— Вполне, — меланхолично отозвался гость.
— Вполне?! — возмутилась подруга. — Да я только на видовых экскурсиях видела подобное великолепие!
— Я не отрицаю достоинств экспозиции, — пожал плечами Зафс.
«Все, — подумал профессор, — пора заканчивать. Тратить время на этого… болвана! — мне жаль».
Почти не слушая восторженных восклицаний Леверы, профессор медленно попивал прохладный сок. Еще никогда тщеславие знаменитого ученого-коллекционера не было так уязвлено. Зафс не задал ни единого вопроса, не проявил интереса ни к одному экспонату, он остался холоден и сдержан перед самым блестящим музейным собранием оружия.
И словно бы заражаясь от гостя равнодушием, профессор сам стал безучастным, хладным зрителем. Вопросы Леверы не будили в нем желания поведать занимательную историю древнего арбалета или рассказать о предназначении искривленного ножа для жертвоприношений. Ему не хотелось, как обычно, заострять внимание гостей на выставке ядов для наконечников мечей и копий. Впервые в жизни профессору показались скучными и зал, и Дом, и гости, и он сам.
