Прошло еще минут пять. В классе было тихо-тихо, ребята склонились над тетрадями, некоторые сосредоточено грызли ручки, некоторые старательно исписывали страницы. Анна Ивановна с удовлетворением оглядела своих подопечных и вдруг заметила поднятую руку.
— Что у тебя случилось, Озерова? Живот болит?
— Нет, Анна Ивановна, просто Нестерова списывает, я видела.
Математичка нахмурилась. Доносчиков она не любила, но еще больше не выносила лгунишек, пытавшихся шпаргалками прикрыть свои пробелы в знаниях.
— Нестерова, встань!
— Что такое? — искренне удивилась Маша, поднимаясь со своего места, и в этот самый момент с ее колен соскользнула на пол исписанная формулами бумажка.
— Я всех предупреждала, что на моих уроках запрещено списывать. Или тебе, Нестерова, требуется отдельное уведомление?
— Анна Ивановна, но я не списывала…
— А это что? — сухой палец учительницы указал на злополучную шпаргалку.
— Не знаю…
Вид у Маши был совершенно невинный, и это еще больше разозлило математичку. Оказывается, новенькая оказалась закоренелой лгуньей с немалыми актерскими способностями!
— Дай сюда тетрадку!
Исписанные без единой помарки твердым почерком страницы послужили окончательным доказательством виновности Маши. Так чисто мог писать либо человек, в совершенстве знающий тему, либо тот, кто просто-напросто, списывал формулы. Лежавшая на полу шпаргалка подтверждала второе предположение.
— Тебе «двойка», Нестерова. С контрольной ты не справилась.
От обиды и несправедливости Маша готова была расплакаться, но все же сдержала эмоции, и попыталась спокойно доказать свою невиновность:
— Анна Ивановна, честное слово, я не списывала! Зачем мне это нужно? Это нелогично, ведь я и без шпаргалок все знаю. Дайте мне другой вариант, я его быстренько решу, вот увидите.
— Разговор окончен. Это тебе урок на будущее. Ложь должна быть наказана.
— Я не лгу!
— Выйди из класса, Нестерова! Ты мешаешь работать другим.
Энергичная Маша попыталась продолжить дискуссию, но математичка была непреклонна и выпроводила спорщицу в коридор. Если на людях девочка еще сдерживалась, то, оказавшись за пределами класса, не выдержала и расплакалась в полный голос. Дело было даже не в самой «двойке», что теперь красовалась в журнале напротив ее фамилии, а в несправедливости случившегося. Стоя у окна. Маша горько рыдала, не замечая ничего вокруг.
— Что случилось? — послышалось у нее за спиной.
— Все в норме.
Девочка не любила, когда ее жалеют, а потому ответила довольно грубым тоном, желая, чтобы ее оставили в покое. Но такого же высокого, как и она сама паренька это не остановило, он только вздохнул и сел рядом на подоконник:
— Меня, например, выдворили с урока истории, причем совершенно не за что. Просто у нас с учительницей разные взгляды на развитие исторических событий, а она не терпит альтернативных суждений. Между прочим, у меня это уже третья «двойка» в этом учебном году, а он только-только начался. Одно время меня вообще хотели из школы выгнать, но передумали, поскольку гнать оказалось некуда, так как это единственное среднее учебное заведение в округе.
— В обозримом прошлом я никогда «двоек» не получала, — всхлипнула Маша. Но дело даже не в оценке — просто меня «подставили», а это очень и очень неприятно и обидно. Одна девчонка меня невзлюбила и «наезжает» при всяком удобном случае. А математичка меня даже слушать не захотела. Это же несправедливо! Почему мне не дали оправдаться?
— Потому что те, у кого есть сила, слабых не слушают.
Звонок прервал невеселую беседу. Паренек только рукой махнул и поспешил в класс, так и не назвав девочке своего имени. Впрочем, Маша тоже забыла представиться товарищу по несчастью. В коридор, тем временем начали выходить ребята, одной из первых появилась торжествующая Валя. Маша зло посмотрела на одноклассницу, но так ничего и не сказала.
Оставшиеся пять часов прошли незаметно. Торжествующе зазвенел звонок с последнего урока, ребята повскакали со своих мест, мигом собрали книги и тетради, и веселая лавина учеников покатилась к выходу из школы. Погода на дворе стояла чудеснейшая, но мрачная Маша игнорировала радости жизни, занятая раздумьями на вечные темы. Впрочем, несправедливо обиженной ученице следовало подумать и о хлебе насущном. Чтобы лишний раз не подниматься в поселок, девочка сразу зашла в продуктовый магазинчик, намереваясь запастись продуктами на несколько ближайших дней. Затем, наполнив два пакета всевозможной снедью, она двинулась по направлению к лестнице.
По дороге девочка вспоминала своего лучшего друга Илюшу. Мальчик жил в Москве, но даже после отъезда Маши, они продолжали созваниваться и переписываться по электронной почте. Илюша был большим выдумщиком, и девочка представляла, сколько интересных историй он бы сочинил, окажись в этом немноголюдном, всеми забытом поселке над морем. Одна петлявшая среди деревьев лестница чего стоила! Илья наверняка придумал бы связанную с ней интересную игру, а сама Маша только и делала, что поднималась и спускалась по ржавым ступенькам, очень быстро перестав замечать жутковатое очарование этого места. Поравнявшись с воинской частью, девочка как раз пришла к заключению, что скучных или интересных мест не бывает, и все зависит от интересных людей, которые везде сумеют рассмотреть нечто необычное и интригующее. А здесь в маленьком, всеми забытом поселке жили скучные обыватели, делавшие мир вокруг себя таким же унылым и обыденным…
От философствования Машу отвлекли две оживленно переговаривавшихся между собой женщины, торопливым шагом идущие к лестнице. Только теперь занятая своими мыслями девочка сообразила, что вокруг на удивление многолюдно и все встречавшиеся на ее пути жители поселка почему-то спешат спуститься с горы к морю. «Они что, на пляж все отправились? Решили воспользоваться последними теплыми денечками и устроить коллективное загорание?» — удивилась Маша и прибавила шаг. Впрочем, судя по озабоченным и почти испуганным лицам людей, им было явно не до шуток — на берегу произошло какое-то важное и неприятное событие, встревожившее обитателей поселка. Общее волнение передалось и Маше: неожиданно она представила, что в пансионате произошло какое-то несчастье, из-за которого могла пострадать и ее мама.
— Вы не подскажете, что случилось? — нагнав спускавшуюся по ступеням лестницы женщину. Маша пошла рядом.
— Человек со скалы упал. Насмерть разбился.
— Насмерть? — глаза у Маши округлились.
— Да. Солдатик из воинской части.
— Но как такое могло случиться?
— Многие молодые люди любят стоять на самом краю обрыва, демонстрируя, какие они храбрецы. Только и у героя голова может закружиться. Жалко парня… — женщина горестно вздохнула. — Никто не знает, кому, что на роду написано.
Маша пошла медленнее. Только что она мечтала о приключениях и развлечениях, а в это самое время, почти на ее глазах, происходила самая настоящая трагедия. Пакеты с едой оттягивали руки, железные ступени под ногами вибрировали, выдавая присутствие на лестнице множества людей… Наконец, спуск закончился. На пляже было многолюдно — любопытные зеваки ходили возле самой кромке воды, обсуждая трагическое происшествие. Впрочем, несчастие случилось не на самом пляже, а чуть дальше, под обрывом, где морские волны с шумом разбивались о нагромождения торчавших из воды камней. Пройти туда было нельзя — там, в оцеплении стояло три крепких милиционера, а за ними можно было рассмотреть несколько человек в форме и белых халатах, что-то делавших на каменистом берегу.
