Тогда два офицера решили помочь своему клиенту добраться до нужной точки и попытаться убедить расстаться с «товаром» его контрагентов. Они были уверены, что наработанные оперативные связи и база данных ГРУ позволят продать добычу без особых проблем. После чего можно было бы спокойно уходить на заслуженный отдых и наверстывать все, недополученное в жизни. В отношении «недополученного» офицеры не задумывались: в головах мелькали лишь смутные образы бесконечной рыбалки, дружелюбных молодых баб и монументальных размеров дачи на фоне уходящих за горизонт огородов. Конечно, то, что в сцене изъятия ценностей будет скорее всего принимать участие троица видавших виды негодяев, значительно усложняло режиссуру и неминуемо должно было повлечь за собой человеческие жертвы. Майор и Капитан были профессионалами, а профессионалы на то и являются таковыми, чтобы хорошо планировать как «вход», так и «выход» из спецоперации. И если кому-то суждено было «выйти» не совсем живым, то случиться это должно было не с ними. Если, конечно, получится.
Когда арендованный швейцарцем тяжелый грузовой вертолет взмыл над прокаленным солнцем аэропортом Луанды и взял направление на Кафиму, за ним с некоторым опозданием последовал другой летательный аппарат с нашими героями на борту. В недра обоих геликоптеров были загружены джипы: «Лэндровер» для богатого швейцарца и кондовый УАЗ для бедных русских офицеров. Они, правда, знали, что, несмотря на корявый вид и отсутствие кондиционера, потрепанная гордость российского автомобилестроения даст фору любому модному внедорожнику в плане проходимости и выживаемости в условиях дикой Африки. К тому же, если бы кто-то открыл капот этого конкретного вездехода, он бы увидел двигатель от броневика БТР-1, превративший невзрачную машину в почти что гоночную. В УАЗе лежал нехитрый багаж, включавший новейшую радиостанцию НАТО «Ракал», оборудование для радиопеленгация, консервы, саперную лопату, канистры с водой и кое-какое оружие: уже упоминавшуюся снайперскую винтовку и два АК-74, герметично упакованные в пластиковые пакеты. Учитывая особую социальную опасность и немалый боевой опыт контрабандистов, а также неопределенность в отношении соответствующей квалификации швейцарца, взятое снаряжение включало пули со смещенным центром тяжести. Подобные боеприпасы были запрещены международной конвенцией, но не выбрасывать же их было после подписания оной Советским Союзом! Подобная пуля могла попасть, например, в плечо, а выйти из живота, разрушив в ходе путешествия несколько жизненно важных органов.
Кафима, представляющая несколько полуразрушенных вилл и большое количество глиняных хижин, утопающих в красной пыли и сухом измельченном человеческом дерьме, не привлекла внимания швейцарца. Он явно не собирался задерживаться здесь на выходные и сюсюкать с чернокожими оборванцами. Прибыв рано утром, он посидел пару часов в здании того, что здесь называлось громким словом «aeropuerto»,[1]и сделал один звонок по сотовому телефону. Звонок был должным образом перехвачен сидящим в Луанде Аналитиком с помощью нескольких небольших, но дорогих электронных блоков (на это ГРУ по-прежнему денег не жалело), разговор оперативно переведен. После чего находившийся у его соратников «Ракал» ожил, и очень скоро они узнали, когда и где состоится знаменательная встреча.
И вот наконец Майор занял позицию в кустах в нескольких десятках метров от предполагаемого места встречи, на 15-м километре заброшенного ответвления от автотрассы Кафима — Намибия. Разумеется, само понятие автотрассы было условным после того, как много лет назад здесь прошли несколько сотен кубинских танков. Эта армада, теоретически способная за пару дней пересечь Намибию, настолько впечатлила Южно-Африканскую Республику, что тут же начались мирные переговоры, и вскоре был заключен Гбадолитский мир. Но танковые гусеницы успели разрушить сотни километров прежде вполне приличных дорог, и потому сегодня некоторые водители предпочитали ехать не по остаткам асфальта, а по проложенной параллельно колее. Упомянутый в телефонном звонке 15-й километр было легко найти, так как это был единственный сохранившийся в округе знак дорожного движения, не расстрелянный пока в качестве мишени кубинцами, солдатами ФАПЛА (Народными Вооруженными Силами Анголы) и партизанами. Неподалеку уже лет двенадцать ржавели остатки колонны бронемашин, которую застали врасплох на марше южноафриканские штурмовики «Импала» во время последней интервенции «сил апартеида». В открытых люках обугленных и красных от ржавчины легких десантных броневиков БРДМ и плавающих танков ПТ-76, в большом количестве поставленных в Анголу Советским Союзом, иногда мелькали змеи и прочая пустынная живность. Тут же валялись выцветшие обломки одного из многих сбитых штурмовиков. Наследие международной изоляции Южной Африки — «Импалы» — было таким примитивным старьем, что советские советники не стали эвакуировать даже кокпит, неплохо сохранившийся при взрыве переносной ракеты «Игла» самой первой модификации. Ангольцы, впрочем, все равно повытаскивали всю начинку и ободрали до нитки трупы летчиков: на войне, как на войне, особенно на войне африканской!
Маскировочная сетка под цвет местности — предмет личных рукодельных усилий усердного Майора — надежно скрывала его неподвижное тело и блеск оптического прицела. Капитан находился немного дальше, тоже с подветренной стороны — нелишняя предосторожность на случай, если бы троица привезла с собой охотничьего пса португальского происхождения. К счастью, пес не материализовался, и на встречу с покрасневшим от солнца и явно нервничающим в условиях дикой Африки защитником детей прибыли лишь трое свирепого вида мужчин. Обе стороны не теряли времени на пустые разговоры, и пока негр-альбинос со старой штурмовой винтовкой бельгийского производства изображал предельную бдительность, двое жуликов постарше приступили к делу. Как только Майор, наблюдавший за ними, отметил передачу в руки швейцарца какого-то свертка, он зафиксировал перекрестие прицела на голове ближайшего к себе контрабандиста и, контролируя дыхание и выброс адреналина, плавно нажал на спуск. Девятиграммовая пуля в стальной оболочке мгновенно вышибла мозги бывшего бельгийского наемника, матерого убийцы и искателя приключений. Пока все остальные участники сцены приходили в себя от шока, Майор выстрелил в нижнюю часть силуэта второго авантюриста, стараясь оставить его в живых. Капитан, страховавший его с помощью «Калашникова», тоже выпустил короткую очередь по коленям. Португалец упал как подрубленный. Видя такое дело, негр-альбинос тут же бросил винтовку и пустился в бега — на поиски новых работодателей. Оба русских быстро прикинули, стоит ли его устранять, и оба одновременно решили, что это непринципиально. Тем более что тот оставлял за собою отвратительно пахнущий поносный след удивительных для его скромного веса размеров и интенсивности. Было ясно, что бедный парень принял гибель патрона слишком близко к сердцу. Гораздо важнее было определиться с раненым португальцем и со швейцарцем, который по-прежнему стоял в позе апостола Павла, услышавшего в пустыне голос Иисуса Христа: с вытаращенными от шока глазами, открытым ртом и со свертком в руке.
Майор быстро обыскал и связал его. Когда он открыл изъятый у швейцарца металлический футляр, то в пенопластовой внутренности, как и ожидалось, увидел нечто похожее на необработанный алмаз. Майор мельком отметил, что камень немалых размеров — с фалангу пальца руки — и странного желтого цвета. После этого он, особенно не церемонясь, вывел европейца из ступора коротким ударом кулака в живот. Тот тонко, по-женски, пискнул и сел прямо в лужу, появившуюся под ним после выстрелов. Майор опустился на корточки и извинился по-английски за причиненные неудобства. Обрызганный чужими мозгами, сидящий в собственной моче бизнесмен не стал ломаться и извинения принял. Майор в той же вежливо-настойчивой манере американских полицейских спросил, можно ли рассчитывать на сотрудничество в плане получения информации, и тот опять утвердительно кивнул. Далее последовал интенсивный, насколько позволяло ступорное состояние потерпевшего, обмен вопросами и ответами.
