— Сейчас или никогда.
Она вышла, отступила в сторону, не сводя глаз с дома. Рука нервно теребила бахрому на сумке. По-видимому, она тщательно продумала свой костюм для этой поездки. Элегантные серые брюки и бледно-голубая шелковая блузка очень ей шли и говорили о хорошем вкусе.
Уокер ждал, украдкой наблюдая за Амандой.
— Такой… огромный… — тихо произнесла она.
— Не больше, чем был, по крайней мере с этого места. Вы что, не помните «Славу»?
— Да, но… Я не раз слышала, что многие вещи, увиденные в детстве, потом кажутся гораздо меньше, чем запомнились. Здесь не так.
Неожиданно для самого себя Уокер почувствовал острый прилив жалости. Этой женщине, кто бы она ни была — настоящая Аманда или самозванка, — сейчас предстоит встретиться с враждебно настроенными незнакомыми людьми, которые только и будут ждать, чтобы она оступилась, сделала ошибку.
Он взял ее под руку. Заговорил нарочито спокойным тоном:
— Мы пока оставим ваши вещи в машине. Если это… знакомство… не удастся или вы просто почувствуете себя неуютно в этом доме, я отвезу вас обратно.
Она смотрела на него с каким-то странным выражением. Словно его слова захватили ее врасплох. Но в конце концов кивнула:
— Спасибо.
Они пошли по дорожке, окаймленной аккуратно подстриженными кустами. Поднялись по широким ступеням и подошли к массивной входной двери, по обеим сторонам которой стояли в бочках аккуратные маленькие деревца.
Уокер не стал звонить, а просто открыл двойные двери и знаком пригласил Аманду. Поколебавшись секунду, она прошла вперед.
Они оказались в прохладном, изысканно обставленном холле.
— Джесс не слишком большой любитель старины, — суховато произнес Уокер, — поэтому в «Славе» только кое-где в спальнях сохранилась старая мебель, большая же часть дома переделана. Вот только кондиционеров нет.
Аманда посмотрела на винтовую лестницу с изящной площадкой наверху, на втором этаже. Перевела глаза вниз, на великолепный кремово-золотистый ковер, устилавший деревянный пол. Обернулась к Уокеру:
— Что, в доме все лето так прохладно?
— Вообще-то нет. В середине июля здесь становится довольно душно, особенно наверху. Но Джесс предпочитает естественный воздух, пусть даже горячий и влажный. А распоряжается в «Славе» в основном Джесс.
Интересно, расслышала ли она предупреждение в этих последних словах? И собирался ли он вообще предупреждать ее о чем-либо?
Прежде чем Аманда успела ответить, внимание их отвлекли голоса, высокие, как будто рассерженные, словно двое .людей спорили между собой. Двери напротив лестницы резко распахнулись. Раздался раздраженный крик:
— Салли!
Из комнаты выскочил крупный темноволосый человек в джинсах и грязной майке. С силой захлопнул за собой дверь, потом, заметив вновь прибывших, замер.
Уокер физически ощутил, как напряглась стоявшая рядом женщина. И неудивительно. Ярость, исходившая от Салливана Лэттимора, младшего внука Джесса Далтона, казалась осязаемой. Как летняя жара за стенами этого дома. Этот физически мощный человек выглядел так, будто готов разрушить все, к чему прикоснется. Даже Уокер взирал на него с опаской, хотя прекрасно знал, что легко может осадить Салли.
Несколько долгих мгновений Салли не двигался, впившись в незнакомку яростным взглядом.
Уокер молча наблюдал за ними. Ждал, что будет дальше. Единственное, что у них общего, думал он, — это темные волосы и серые глаза. Фамильные черты Далтонов. Но на этом сходство кончалось, хотя и предполагается, что они двоюродные брат и сестра. Она — невысокого роста, чуть выше пяти футов, тоненькая, хрупкая, с нежной светлой кожей. Он — крупный, выше шести футов, ширококостный и массивный, как большинство Далтонов. Кожа темная от загара, руки в мозолях и ссадинах. Ее тонкое лицо с изящными чертами не выражало абсолютно никаких чувств. Его — красивое и грубоватое — выражало столько, что, казалось, сейчас произойдет взрыв.
Губы Салли изогнулись в презрительной усмешке, но он не произнес ни слова. Просто прошествовал мимо них к выходу и с силой захлопнул за собой дверь.
Она не дрогнула, когда он проходил мимо, но после того, как дверь захлопнулась, перевела дух.
— Не очень многообещающее начало.
Уокер поколебался несколько секунд, прежде чем ответить. Пожал плечами.
— Салли любит производить впечатление отъявленного грубияна, чуть ли не бандита, но в основном это блеф.
Тон ее вопроса вызвал у него улыбку.
— Я бы вам не советовал с ходу делать из него сумасшедшего. Его буйный нрав проявляется по большей части в криках и ругательствах. Он редко дерется или швыряет вещи. Думаю, теперь он примерно с час будет скакать по лесам и лугам, пока не успокоится. К назначенному времени явится вполне цивилизованным человеком.
— Он не хочет видеть меня здесь.
— Вы правы.
Уокер решил не продолжать эту тему. Очень скоро она сама убедится — если это до нее еще не дошло, — что появление Аманды Далтон не обрадует никого из Далтонов. Лишь один Джесс Далтон хотел бы, чтобы она оказалась той, за кого себя выдает.
Дверь, которую захлопнул Салли, снова открылась. На пороге показалась высокая темноволосая женщина. Ей можно было бы дать от сорока пяти до шестидесяти пяти. В волосах цвета красного дерева, коротко подстриженных по последней моде, проглядывали лишь отдельные седые нити. Загорелое обветренное лицо говорило о том, что она много лет проводит большую часть времени на солнце. Стройная, подтянутая… Ее можно назвать скорее красивой, чем хорошенькой.
Даже не взглянув на Аманду, она обратилась к Уокеру:
— Вы что, ждете приглашения, Уокер?
Он давно привык к манерам многолетней бессменной домоправительницы «Славы».
— Нет, Мэгги. Просто остановились на минуту, чтобы прийти в себя после бурного появления Салли.
Он собрался было представить гостью, но тут внезапно осознал, что единственное имя, которым можно назвать молчаливую женщину, стоящую рядом, по его мнению, ей не принадлежит. Господи, неужели ему придется каждый раз начинать со слов: «Она утверждает, что она Аманда Далтон»!
Домоправительница обернулась к молодой женщине. Окинула ее проницательным взглядом.
— Хочу сразу предупредить: я не собираюсь играть с вами в угадайку. Мол, что вы помните, а что нет. Двадцать лет — долгий срок, кем бы вы себя ни называли. Меня зовут Мэгги Джэррел. Я веду этот дом.
— А я Аманда Далтон.
Она произнесла это без вызова, скорее как нечто само собой разумеющееся.
Мэгги поджала губы и кивнула:
— Как вы любите пить охлажденный чай?
— С сахаром и лимоном, — моментально ответила Аманда и улыбнулась.
