— Товарищ лейтенант! — снова раздался голос за спиной Юдина.
Он обернулся на голос и окинул равнодушным взглядом стоявшего в дверях сержанта.
— Чего тебе, Костиков? — спросил Юдин. Он был среднего роста, круглолицый, светловолосый, его голубые глаза смотрели равнодушно, будто лейтенанта Юдина ничто не интересовало.
— Заключённый Тевлоев доставлен, — доложил солдат.
— Давай его сюда, — лейтенант кивнул и прошёл к своему столу, громко стуча сапогами по дощатому полу, выкрашенному масляной коричневой краской. Опустившись на скрипнувший стул, он взял со стола пачку папирос «Беломорканал», задумчиво повертел её и бросил обратно. Поверхность тяжёлого конторского стола, стоявшего в этой комнате лет двадцать, давно потеряла свою полировку, во многих местах потрескалась, шелушилась, кое-где темнели фиолетовые чернильные пятна и круглые следы стаканов.
Дверь открылась. На пороге снова возник сержант Костиков, но теперь рядом с ним стоял высокий худощавый ингуш.
— Входи, Тевлоев, — лейтенант встретился глазами с сержантом и махнул рукой, давая ему понять, чтобы вышел. Костиков лениво кивнул и плотно прикрыл за собой дверь. — Возьми стул, устраивайся.
Тевлоев неохотно подвинул к себе стул и, тяжело вздохнув, сел. У него было узкое лицо, прямой нос, тонкие губы; его глубоко посаженные глаза, казалось, смотрели откуда-то из бездны человеческого существа. Юдин в который уже раз разглядывал этого сорокалетнего ингуша, у которого, вероятно, там, на воле, было много женщин, ведь Асланбек Тевлоев был красив, а если и не красив, то по крайней мере очень выразителен — такие должны нравиться женщинам.
— Ну что, начнём нашу болтовню с самого начала? — лейтенант постучал пальцами по столу. — Или, может, ну это дело к чёрту?
— Не понимаю, гражданин начальник, — голос Асланбека звучал красиво, бархатисто.
Этот ингуш почти год не давал Юдину покоя.
Асланбека Тевлоева осудили за драку. Но причина, по которой он интересовал лейтенанта, крылась в другом. У Тевлоева имелось золото, почти двадцать пять килограммов золота в мелких самородках! Руководство поставило перед Юдиным ясную задачу — любым способом вытрясти информацию о месте, где спрятано это золото.
— Кури, — Юдин подтолкнул пачку с папиросами к Асланбеку.
Тот подозрительно посмотрел на лейтенанта, подумал, угрюмо кивнул, достал одну папиросу, размял её двумя пальцами и снова посмотрел на лейтенанта. Юдин криво улыбнулся и чиркнул спичкой. Асланбек привстал со стула и склонился над столом, потянувшись к горящей спичке, не сводя настороженных глаз с Юдина.
Тевлоев был, как говорится, крепкий орешек. Лейтенант испробовал все способы давления на него. Но Асланбек упорно отказывался говорить о золоте, отнекивался, мол, слыхом не слыхивал ни о каком тайнике. Несколько агентов вели его разработку, добились полного доверия Асланбека, но про золото он молчал.
Юдин помусолил губами намокшую папиросу и внимательно посмотрел на заключённого. Тевлоев отвёл глаза. Однажды лейтенант отправил его в камеру «пыток» будто бы за какую-то мелкую провинность, объяснив, что рецидивисты-«суки», сотрудничавшие с администрацией колонии, отобьют Асланбеку все внутренности; Тевлоев вернулся оттуда измученный, обессиленный, но продолжал молчать.
Сегодня лейтенант решил действовать иначе.
— Послушай, Асланбек, я хочу поговорить с тобой начистоту.
— Ну? Не знаю я ни про какое золото, гражданин начальник.
— Погодь, не рыпайся, — лейтенант достал папиросу и жадно закурил. Сквозь сизый дым он пристально посмотрел на Тевлоева. — Ты можешь не распрягаться[1], играть в несознанку и валять дурочку сколько тебе влезет. Но сегодня я скажу тебе то, чего раньше не хотел говорить. Может, это прочистит твои вонючие мозги.
— Чего ещё?
— Твой срок почти вышел, ты в общем-то ведёшь себя исправно, серьёзных нареканий у нас к тебе нет, ты расконвоирован, имеешь возможность выходить за территорию лагеря, работать в селе. Но послушай меня внимательно: ты не выйдешь отсюда в срок.
— Почему? Что такое, гражданин начальник? Что ещё?
— Тебя не выпустят. Тебе намотают ещё, — голос Юдина звучал вкрадчиво, и потому Тевлоеву сделалось не по себе, — а потом ещё… Ты ведь знаешь, повод найти не трудно. И ты будешь сидеть тут до тех пор, пока не расколешься насчёт твоего сраного золота… Хочешь анекдот? Ну, идёт, значит, зэк по лагерю, а навстречу ему начальник оперчасти и говорит радостно: «С Новым годом». Зэк не понимает: «Сейчас же июль, гражданин начальник. С каким же Новым годом?» А тот ему в ответ: «С новым годом, говорю. Тебе год добавили»… Смешно, да?
— Гражданин начальник, да я ведь…
— Хватит! — Юдин хлопнул ладонью по столу. — Ты мне горбатого не лепи! — лейтенант взмахнул рукой, пепел с папиросы упал на папку с личным делом Тевлоева. — Я с тобой сейчас говорю не как опер. Я по-человечески… Только ты вот в толк никак не хочешь взять…
— Кхм…
— Не веришь… Это я понимаю… Ну так вот что я тебе скажу… Я скажу, а ты покрепче заглотни то, что услышишь… Задолго до того, как ты вляпался в ту идиотскую драку, из-за которой загремел сюда, тебя плотно пасли гэбэшники. Да, да, не надо таращить глаза, тебя долго разрабатывали комитетчики. Пасли именно из-за твоего золота. У них была информация, что ты намылился уйти за границу. В КГБ знали даже, что ты наметил уйти в Турцию через Батуми, по воде…
Асланбек перестал курить, его руки задрожали.
— Не может быть, — прошептал он.
— Не может? Если это не так, то откуда я это знаю? Я ведь по заданию чекистов тебя мурыжу насчёт рыжья[2]… Ты устроил прощальный банкет в ресторане, пригласил дружбанов, и тут на твою беду случилась драка… Если бы не она…
— А что драка? Её разве специально подстроили? — Тевлоев болезненно поморщился.
Юдин улыбнулся.
— Нет, это простая случайность, нелепая случайность. Впрочем, тебя всё равно взяли бы на границе, взяли бы вместе с твоим золотом. Но вот драка помешала. Ты не поверишь, Бек, но гэбэшники даже пытались отмазать тебя от бакланки[3].
— Меня? Зачем, гражданин начальник? Какая ж им выгода-то? Я не врубаюсь.
— Чтобы ты осуществил твой план и чтобы через это тебя можно было бы прищучить. Но на беду в той драке пострадал сын секретаря горкома партии, а с партийным руководством не связывается даже КГБ. И это привело тебя сюда. Вот такие пироги, Тевлоев… А ты, дурья башка, думал, что про твоё золото мне сорока на хвосте принесла. Нет, тут всё серьёзнее… Тебе отсюда не выйти.
