бледного, полупрозрачного мальчика, играющего двумя дощечками. Никакого деда не было.
— Ты чей будешь?
Ребенок вздохнул и показал Ленке в правый угол. Там в огромном старом сундуке, обитом металлическими пластинами, под покрывалами и серыми тряпками она нашла иссохшее, мумифицированное тельце мальчика.
В горле пересохло, язык прилип к нёбу, мысли спутались, но Ленка все-таки разжала губы и спросила:
— А ты не знаешь, куда дядя Федя заначку спрятал?
Мальчик в ответ подбежал к окошку, показал пальчиком на старую скрюченную яблоню посредине участка. Небо за деревом стремительно темнело, как и мысли в голове у Ленки.
Деньги покойника откапывал уже участковый. Под яблоней нашлась жестяная банка, а в ней — пятьдесят тысяч рублями.
Бабу Шуру посадили. За убийство или за оставление в опасности, точной статьи Ленка не знала. Деревенские говорили, что мальчишка с чердака ее внук был. Он якобы без вести пропал десять лет назад. А оказалось, это баба Шура недосмотрела за ним: мальчик наглотался какой-то домашней химии — кажется, отбеливателя. И помер. Родителям старуха наврала, что ребенок убежал, тело припрятала.
Почему бабка, зная о Ленкиных способностях, не побоялась ее на чердак пустить? Может, из ума выжила. Спустя год Ленке рассказали, что из тюрьмы баба Шура переехала в психушку.
А разговаривать с мертвецами Ленка зареклась. Да только они вот не зарекались. Но это уже новая история.
Родительскими субботами в православии называют особые поминальные дни, в которые принято чтить память усопших. — Здесь и далее — примечания автора.
История 2. Мертвый нянь
Это история городской девушки, которая недолго прожила в Клюквине со своими детьми. И случайно познакомилась с Ленкиной одноклассницей.
В прошлом году у мужа умер отец.
Свекор жил один — в деревне Клюквино в добротном доме, который сам построил из сибирского кедра. После свадьбы мы бывали там несколько раз в гостях, а потом у нас родились дети — Славка и всего через полтора года после него Егорка, — какое-то время было не до поездок в гости.
После смерти свекра все хозяйство досталось мужу в наследство. Долгое время он сопротивлялся поездке в деревню, ему было сложно смириться с потерей отца. Но настало лето.
Город даже в солнечную погоду казался серым и пыльным. Душа просилась на природу, дети, которым уже исполнилось полтора и три года, отчаянно не хотели уходить с улицы, и как-то вечером муж сдался: «Пусть воздухом чистым подышат, воды из родника попробуют, узнают, что такое бегать по траве босиком…»
А мы с детьми и рады!
Я мечтала, что в Клюквине и мне удастся немного отдохнуть и развеяться. Но не тут-то было. В первые выходные мы всё перемыли, обустроились, а потом муж вернулся в город работать. И началась наша с детьми «жизнь на природе».
Чуть свет — мальчишки глаза откроют и бегут на участок. А там то грабли ржавые в траве найдут, то доску с гвоздями от старого забора отрывать станут. Глаз да глаз нужен, чтобы беды не вышло. А ведь и поесть приготовить надо. В нашу глушь доставка готовых блюд не приезжает.
А уборка? Это не в квартире пыль тряпочкой смахнуть — пока большой дом пропылесосишь, половики повытряхиваешь, пока полы натрешь...
А детей по вечерам купать в тазу? У деда только душ, никакой ванны! Мои привереды так не привыкли — каждый вечер ор во всю ивановскую.
В общем, я к таким приключениям оказалась не готова. За первые две недели умоталась так, что готова была мужу звонить и просить забрать нас домой в душный, но родной и удобный город.
Пошла как-то утром за продуктами. Иду, и такой некрасивой кажется мне эта деревня: дома старые, заборы кривые, магазин строили еще в советские годы — его бы снести давно, а они там торгуют…
Лица у людей вокруг какие-то недобрые. Да и сама я утром не ангел: на голове гулька, на ногах — растянутые штаны и шлепанцы. Из косметики только синяки под глазами. Дети под ногами путаются, нервы мотают. И тут вижу — она.
Стоит у прилавка русская красавица: на вид не старше двадцати трех лет, коса — волосок к волоску, лицо сияет свежестью и румянцем. На руках — парнишка маленький, точно как мой Егорка. А рядом за руку держится девчушка лет трех, ровесница моего Славки.
Купила красавица что-то, в сумочку положила и поплыла лебединой походкой к выходу.
Меня такая зависть взяла! И как ей удается так выглядеть? Неужели не устает с малышами?
Продавщица мое изумление заметила:
— Это Настя Строганова. Любой городской фифе нос утрет.
Я набила рюкзак продуктами и понуро поплелась с детьми домой. Егор и Славка тянули меня в разные стороны, но вскоре впереди показалась детская площадка: скрипучие карусели, качели, песочница... Я решила, что это мой шанс передохнуть, пока они играют, и развалилась на лавочке. Но тут заметила, что рядом у деревянного домика стоит Настя со своей дочкой.
Рука сама потянулась к резинке на голове, и я распустила волосы. Нашла в кармане очки и надвинула на глаза, чтобы скрыть синяки.
Других детей на площадке не было, наши малыши быстро обнаружили друг друга и подружились. Решая их нехитрые споры и помогая кататься с горки, разговорились и мы.
Настя рассказала, что живет, как и я, одна в доме с двумя детьми. Муж на заработки уехал, а родители у красавицы уже умерли. Мы немного пошутили над общими проблемами молодых мам, и Настя пригласила меня в гости — выпить чаю, поболтать о женском.
Боже, как же я была рада! Завтра обещала приехать на пару дней моя мама, и теперь у меня есть законный повод оставить ей на несколько часов своих отпрысков, а самой смотаться к новой подруге.
Что испытывает мать двух маленьких детей, когда ей выпадает возможность выйти из дома одной?
Эту эйфорию, замешенную на растерянности и непривычном ощущении свободы, сложно с чем-либо сравнить. Я шла по улице, наслаждаясь тем, что меня никто не тянет за руки, не кричит, что надо вытирать сопли и срочно возвращаться домой, чтобы пописать на горшок.
А какими красивыми казались мне деревенские домики! Я разглядывала узоры на занавесках, любовалась ковкой на заборах, здоровалась со всеми подряд и даже погладила какую-то дворняжку.
Да, дети любимые, желанные и обласканные, но боже, как же прекрасно, когда хотя бы иногда с ними играет и укладывает их спать кто-то другой!
Солнце висело над печными трубами, небо казалось романтически-бездонным, воздух — сладким. Я шла, предвкушая приятный вечер с
