алфавитом (Fraktur).
В 1988 году в США в издательстве Стэнфордского университета вышел английский перевод „варианта Голдера”, выполненный Маргрит А. Энгель и профессором О. У. Фростом под его же редакцией. Им же написаны предисловие и достаточно подробный комментарий. При подготовке текста О. У. Фрост исправил некоторые очевидные ошибки переписчиков XVIII столетия и для удобства чтения разбил „Дневник” на главы, дав им названия.
Публикуемый русский перевод „Дневника”, выполненный Е. Л. Станюкович под моей редакцией, основан именно на этом издании „варианта Голдера”. При его подготовке использовались также отдельные фрагменты, опубликованные на русском языке в разные годы начиная со второй половины XVIII века, в частности включенные в фундаментальный труд С. П. Крашенинникова „Описание земли Камчатки” (Санкт-Петербург, 1755 год). В какой-то степени учитывалось русское издание „варианта Палласа” 1928 года, а также оригинальный текст списка, фотокопию которого мне любезно предоставил профессор Виланд Хинтцче (Лейпциг). Перевод снабжен новым обширным комментарием и указателями.
Доктор исторических наук А. К. Станюкович
ВТОРАЯ КАМЧАТСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ, ПРЕДПРИНЯТАЯ ПО УКАЗУ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА,
ИЛИ ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ПОКОЙНОГО КАПИТАНА-КОМАНДОРА БЕРИНГА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ЗЕМЕЛЬ К СЕВЕРО-ВОСТОКУ ОТ КАМЧАТКИ, ОСТРОВА, НА КОТОРОМ НАМ ДОВЕЛОСЬ ВЫСАДИТЬСЯ И ГДЕ МЫ ПРОВЕЛИ ЗИМУ 1742 ГОДА, О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С НАМИ,
А ТАКЖЕ ОБ ИМЕЮЩИХСЯ ТАМ РАСТЕНИЯХ, ЖИВОТНЫХ И МИНЕРАЛАХ ГЕОРГА ВИЛЬГЕЛЬМА СТЕЛЛЕРА, АДЪЮНКТА НАТУРАЛЬНОЙ ИСТОРИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
1743
ВСТУПЛЕНИЕ
Теперь, вновь ступив на благословенную землю России и оправившись от трудного четырнадцатимесячного путешествия для исследования побережья Америки на северо-востоке, когда я часто терял надежду остаться в живых и дальше служить России, я чувствовал себя обязанным предварить другие сведения кратким, беспристрастным и правдивым отчетом о путешествии и о том, что с нами случилось во время оного.
В 1725 году Петра I, великого Государя, достойного самой славной памяти, открытие Камчатки и советы Парижской Академии наук побудили узнать, сколь далека на востоке Америка от северо-восточного края Камчатки, не подходит ли Америка на севере ближе всего к Чукотскому мысу (который древние называли Promontorium Tabin[1]) или даже — как считали многие — не образует ли Чукотский мыс сухопутного моста с Америкой. Соответственно в 1725 году он послал туда для исследований капитана Беринга и других офицеров[2].
Если бы бот „Св. Гавриил” при первой попытке поплыл северо-восточным или восточным курсом, от 51-го к 61-му градусу северной широты, или так далеко, как побережье Камчатки простирается от мыса Лопатка до Чукотского мыса, было бы весьма просто без лишних затрат и промедлений высадиться на Американских островах, отстоящих на 20 — 30 миль, или на американском континенте на удалении 50, 60 или 70 миль[3]. Однако командиры удовлетворились кратким обследованием Камчатки от мыса Лопатка до мыса Сердце-Камень, который вовсе не является Чукотским мысом и даже не близок к нему, пройдя северным курсом вдоль побережья и не теряя землю из виду, разве только она бывала закрыта туманом. Таким образом, двойная цель путешествия нисколько не была достигнута, так как, будь Америка столь близко к Азии, казаки на своих байдарах там бы уже высаживались. В разных случаях они уже проходили этим путем от устья Анадыря. В 1732 году геодезист Гвоздев с несколькими казаками дошел на „Св. Гаврииле” значительно дальше, до 66-го градуса северной широты[4].
Итак, по возвращении капитана Беринга любознательный мир получил лишь карту и неполный отчет о Камчатке (месте уже хорошо известном), а также несколько устных заверений анадырских казаков, что указанный Чукотский мыс действительно отделен от Америки океаном, тогда как на 51-й параллели, напротив Лопатки, есть несколько богатых островов, как говорят, простирающихся к Японии; в прошлом там бывали казаки с немногими малоискусными геодезистами и обследовали тринадцать островов[5].
По возвращении капитана Беринга в Москву в 1730 году сразу же стало ясно, сколь мало была им достигнута цель, намеченная Государем, и сколь большая оставалась надежда на то, что Американский материк близок. К тому же значительный интерес проявлялся к получению надежных сведений о землях между мысом Лопатка и Японией. Из этих надежды и интереса родилась вторая экспедиция, столь дорогая и трудная из-за долгого пути, далекой цели и мучительной доставки продовольствия и материалов. Возможно, она была бы менее дорогой и трудной, если бы предприятие основывалось на непредубежденном и скрупулезном обобщении сведений о тех дальних районах Азии и их истинном состоянии, тем более что они уже стали известны при первой экспедиции.
Я опускаю десять лет непрерывной подготовки к этому плаванию, иные бесконечные трудности, расходы, гибель людей и животных в 1733 — 1741 годах, а также обстоятельства и результаты отдельного плавания капитана Шпанберга[6], которые ничего общего не имеют с моими задачами. Я обращаюсь исключительно к тому, что касается плавания капитана-командора (и капитана Чирикова[7], пока оба пакетбота были вместе в море) и что произошло с 6 июня 1741 года, когда мы отплыли из гавани Святого Петра и Святого Павла[8] в Аваче, до 26 августа 1742 года, когда мы вновь достигли этой гавани. Но коль скоро известно, что меня отправили в 1738 году из Санкт-Петербурга только на Камчатку изучать растения, животных и минералы[9] и я нимало не собирался участвовать в предприятиях этих офицеров, я коротко объясню, каким образом тем не менее оказался в их компании.
В 1740 году в прошении, направленном Высокоправительствующему Сенату, я покорно просил дозволения сопровождать капитана Шпанберга в другом предстоящем плавании — в Японию, чтобы, учитывая уже понесенные великие затраты, меня облекли заданием собрать подробные сведения об островах на пути, а также о самой Японии[10].
Но когда капитан-командор Беринг узнал о моем ненасытном желании посетить чужие земли и обследовать их состояние и диковины, он направил мне в феврале 1741 года особое письмо из гавани Святого Петра и Святого Павла, в котором просил прибыть к нему, чтобы обсудить со мной различные вопросы.
Я сразу понял, что меня хотят убедить присоединиться к экспедиции в Америку, и не стал понапрасну терять время: со служилым человеком я выехал на собачьих упряжках, чтобы
