что вы сами невероятно богаты.
– Да не так уж и богат, – заметил молодой человек, взглянув на отца. – Он раздал столько денег – огромные суммы.
– Ну, полагаю, это его дело, – сказал лорд Уорбартон. – И разве это не лучшее доказательство богатства? Но если уж заниматься благотворительностью, не стоит рассуждать о том, что кто-то слишком любит удовольствия.
– Папа очень любит получать удовольствие… доставляя его другим.
Старый джентльмен покачал головой.
– Я не претендую на роль благодетеля своих современников.
– Мой дорогой отец, ты слишком скромен!
– Он снова шутит, сэр, – молвил лорд Уорбартон.
– У вас, молодые люди, чересчур много шуток. Не будь их, с чем бы вы остались?
– К счастью, поводов для шуток всегда много, – заметил его сын.
– Я так не думаю, наоборот, я думаю, все куда как серьезно. И вы, молодые люди, скоро это поймете.
– Все куда как серьезно – отличная возможность пошутить.
– Это будут мрачные шутки, – сказал старик. – Я убежден в том, что грядут серьезные перемены. И не к лучшему.
– Совершенно с вами согласен, сэр, – заявил лорд. – Я абсолютно уверен, что грядут перемены, и довольно странные. Вот почему мне так трудно воспользоваться вашим советом. Вы как-то сказали мне, что я должен «ухватиться за что-то». Не уверен, что надо хвататься за что-то, что в следующий момент может взмыть в небеса.
– Вы должны «ухватиться» за привлекательную даму, – сказал его товарищ и пояснил своему отцу: – Он очень старается влюбиться.
– Привлекательную даму тоже может сдуть порывом ветра! – воскликнул лорд Уорбартон.
– Нет, нет, дамы крепко стоят на ногах, – вступил в беседу пожилой джентльмен. – Их мало касаются социальные и политические перемены, на которые я намекал.
– Вы хотите сказать, их невозможно стереть с лица земли? Прекрасно, тогда надо как можно скорее ухватиться за одну из них и повесить на шею, как спасательный круг.
– Женщины действительно спасут нас, – проговорил старик. – Конечно, лучшие из них – ибо они разные. Найдите прекрасную подругу, женитесь – и ваша жизнь станет гораздо интереснее.
Воцарившееся короткое молчание свидетельствовало, вероятно, об уважении слушателей, которое вызвало у них великодушие старика, поскольку ни для сына, ни для гостя не было секрета в том, что его личный матримониальный опыт оказался не очень счастливым. Однако он уточнил, что женщины бывают разные. Эти слова можно было расценивать как признание собственной ошибки; хотя, конечно, ни один из собеседников старика не осмелился заметить, что, очевидно, его избранница не относилась к лучшим представительницам данного пола.
– То есть вы хотите сказать, что, женившись на интересной женщине, я сам обрету интерес к жизни? – спросил лорд Уорбартон. – Но я вовсе не жажду жениться – ваш сын представил меня в неверном свете. Еще неизвестно, что подобная женщина сможет сотворить со мной.
– Хотел бы я посмотреть на женщину, которая, по-вашему, интересна, – сказал его приятель.
– Дружище, идеал невозможно узреть воочию, особенно такой возвышенный, как мой. Если бы я сам мог его увидеть, это был бы огромный шаг вперед.
– Влюбляйтесь, в кого вам заблагорассудится, но только не в мою племянницу, – неожиданно высказался старый джентльмен.
Его сын расхохотался.
– Папа, лорд Уорбартон решит, что ты провоцируешь его! Ты прожил бок о бок с англичанами тридцать лет и научился понимать, что они говорят. Но ты так и не научился понимать, что у них принято о многом умалчивать!
– Я говорю, что хочу, – невозмутимо заявил старик.
– Я не имею чести быть знакомым с вашей племянницей, – сказал лорд Уорбартон. – У меня такое впечатление, я вообще впервые о ней слышу.
– Это племянница моей жены. Миссис Тачетт везет ее в Англию.
Молодой мистер Тачетт пояснил:
– Мама, как вы знаете, провела зиму в Америке, и мы ожидаем ее возвращения. Она пишет, что встретилась со своей племянницей и пригласила ее к нам.
– Понимаю… Очень любезно со стороны вашей матушки, – проговорил лорд Уорбартон. – А она интересная – эта молодая леди?
– Едва ли мы знаем о ней больше вас. Мама не вдавалась в подробности. Она общается с нами в основном с помощью телеграмм, а ее телеграммы довольно загадочны. Говорят, женщины не способны быть лаконичными, но мама достигла совершенства в искусстве передавать сжатую информацию. «Устала Америки, ужасная жара, возвращаюсь Англию племянницей, первый пароход, приличная каюта». Это последнее сообщение, которое мы от нее получили. Но до него было еще одно, в котором, кажется, впервые упоминается эта племянница. «Поменяла отель, очень плохой, дерзкий коридорный, адрес здесь. Взяла дочь сестры, умерла прошлом году, еду Европу, две сестры, вполне самостоятельно». Над этим сообщением мы с папой долго ломали голову – уж очень по-разному можно его истолковать.
– Ясно одно, – произнес старик. – Она устроила выволочку коридорному.
– Я не уверен даже в этом, поскольку он вынудил ее оставить поле боя. Сначала мы подумали, что упомянутая сестра – это сестра коридорного, но упоминание племянницы в следующей телеграмме скорее говорит в пользу того, что имелась в виду одна из моих теток. Затем возник вопрос, о каких двух сестрах шла речь. Вероятно, это две дочери моей старшей тетки. Но кто «вполне самостоятелен» и подразумевается под этим словом? Ответа мы еще не нашли. Относится оно к той юной леди, которую опекает моя мать, или характеризует и ее сестер? Речь идет о моральной или материальной независимости? Означает ли это, что им досталось хорошее наследство или что они не хотят никому быть обязанными? Или имеется в виду их независимый характер?
– Что бы еще это выражение ни значило, последнее наверняка имеется в виду, – заметил мистер Тачетт.
– Скоро вы сами все увидите, – сказал лорд Уорбартон. – Когда приезжает миссис Тачетт?
– Мы в полном неведении. Как только найдет приличную каюту. Может быть, она еще дожидается ее; но, с другой стороны, не исключено, что мама уже сошла на английский берег.
– В этом случае она, вероятно, телеграфировала бы вам.
– Она ни за что не пошлет телеграмму, когда вы ее ждете. Только когда вы НЕ ждете, – произнес старый джентльмен. – Она любит нагрянуть неожиданно, думает поймать меня на чем-то недостойном. Ей еще никогда этого не удавалось, но она не отчаивается.
– В этом проявляется ее независимость, – примирительно пояснил сын. – Какими бы независимыми ни оказались те молодые леди, мама сможет с ними в этом потягаться. Она любит делать все самостоятельно, и не допускает мысли, что кто-то может хоть в чем-то ей помочь. Мама считает, что от меня пользы не больше, чем от почтовой марки без клея, и никогда не простила бы, если бы я отправился в Ливерпуль встретить
