сам заполнит.
Сбивчиво поблагодарив профессора, которого благодарить было не за что, я, едва не столкнувшись с Яном, шедшим сдавать — или сдаваться — следующим, торопливо вышла вон.
— Сдала? — не скрывая издевки, бросил в спину Ян, но я предпочла не отвечать.
Щеки жгло, словно в случившемся была и моя вина.
Вот уж зеленый, серый, голубой. Помогло так помогло!
Иначе как чудом внезапную оценку не назовешь, а ведь до этого самого заклятого дня все шло более чем хорошо: лабораторные я сдала на тройки, два семинара честно прогуляла и один не очень честно проболела — и вот. Весьма неожиданный финал, когда его совсем не ждешь.
Остальные, наверное, решили, что автомат — купленный… Хотя я и понятия не имела, как такие вещи покупаются. И, по правде, не думала, что в нашем университете подобное в ходу.
Ну, почему со мной?
Так всегда: у некоторых мечты сбываются, а другие — как я, то ли мечтают ни о том, то ли хотят чего-то слишком сильно, чтобы то взяло и сбылось. Несправедливое, но равновесие.
Или просто чья-то игра и ложь?
Спустившись в буфет и отстояв к кассе непривычно длинную очередь, я так и не нашла объяснения, как все могло произойти: кто-то подставил меня, перед группой и преподавателем, но кто и зачем сложно было даже предположить. Да, друзей тут я не завела, но разве это повод творить такое?
Только если экзамен — не подстава, а шутка, прямолинейная до ужаса, неудачная и очень детская. Знакомым почерком.
Думать о человеке плохо без доказательств неправильно и гадко, и все же на какое-то мгновение я задумалась. Представила, что Ян и правда подделал оценки или уговорил преподавателя (который, к слову, его научный руководитель по нашей первой курсовой и, по слухам, дальний родственник), исправить их своей рукой.
Я тут же отмела саму мысль, что он мог сотворить такое, но часть меня — неугомонная и обидчивая — все равно не смогла оставить подозрения.
Попадись мне Ян прямо в столовой, непременно задала бы пару-тройку вопросов или даже «пошутила» в ответ, громко и при свидетелях, но ему повезло, и до следующей лекции — на удивление интересной, но ненужной перед самым новым годом — мы не встретились.
Лекции по искусству мне правда нравились. Пожалуй, они одни из всего водопада, что обрушила на голову система высшего образования. Будь в учебной программе только похожие пары, больше напоминающие перфомансы и сложные диалоги, чем обычное «слушай-записывай», я бы, наверное, доучилась. Просто доучилась, без всяких защит и дипломов, от одного упоминания которых бросает в дрожь.
Отец мечтал, чтобы учеба приносила мне радость, и я правда хотела ему угодить… Но не смогла, по многим причинам не смогла. А потом перестала стараться.
А он, обозлившись, почти перестал звонить.
— Отсутствующие? — спросила Анна Ивановна после короткого приветствия в начале лекции.
— Волочагина, — сказала староста.
Дарья пропускала часто, но никто не спрашивал почему: все знали и про славное спортивное прошлое, и про звание мастера спорта и про попытки вернуться к тренировкам после травмы.
— А Чернов?
— Чернов вечно отсутствующий, — попыталась пошутить Лиза, но никто не засмеялся.
Чернова за четыре месяца учебы мы не видели ни разу, и это сделало его личностью интересной и почти легендарной: побив рекорды по пропускам, он каким-то образом умудрялся продолжать учиться вместе с нами, то и дело всплывая в списках и перекличках.
Живой иллюстрацией, что прогулы для меня совсем не вариант.
— Ну, начнем, раз больше никто не появится.
Лекция оказалась интересной, но я слушала вполуха, то и дело поглядывая на Яна, сидящего на парту впереди. Отчаянно надеясь, что он что-то учудит и выдаст себя, подтвердил худшие мои подозрения.
Или хотя бы на меня посмотрит.
Сомнения всегда делали слабой, и это ужасно раздражало.
Я хотела узнать правду, но за пару ничего вызывающего подозрений так и не произошло. Разве что Женя, сидящий рядом с Яном, третий из наших мальчишек и, пожалуй, самый странный из всех когда-либо живших на земле, мне подмигнул, вероятно, решив, что причина прожигающего взгляда — он.
Покидав вещи в сумку и так и не удовлетворив зудящего под кожей любопытства, я спустилась в гардероб. А потом, засмотревшись в окно, вдруг решила пройтись до работы пешком: слишком уж редким гостем на московском зимнем небе было солнце, чтобы упустить возможность поймать немного его лучей. К тому же идти недалеко, а студенческий проездной снова не вовремя закончился. Хотя такие вещи, наверное, вовремя и не случаются.
Найти работу стало тетиным условием, вполне справедливым для человека, дающего мне приют и кров. В конце концов, работа — невысокая цена за комфорт, свою комнату и горький кофе без ограничений.
Я бы ни за что не призналась в этом вслух, но одна мысль об общежитии вызывала во мне почти суеверный ужас. И тетя Света предложила помощь очень вовремя.
Выслушав условия и несложный список правил, что мне предстояло соблюдать в ее квартире, я быстро склепала резюме и разослала, кажется, повсюду. Желающих взять меня на работу, однако, не нашлось: слишком уж коротким (читай «пустым») оказался раздел опыта. Одно сплошное ничего длинною в восемнадцать с половиной лет, жалобное, грустное и безнадежное.
Не впишешь же в опыт выпас соседского оленя — к слову, единственного «коренного» на родное село, не в пример тем, что привез отец, задумав авантюру с фермой — охоту, на которой я из принципа стреляла мимо, и бабкины гадания…
С такими навыками никуда не позовут, а если осмелятся — и того хуже.
«В резюме всегда врут, и ты тоже соври. Только красиво», — абсолютно серьезно посоветовала тетя, когда я, обычно не отсвечивающая и максимально в квартире незаметная, все же решилась завести с ней разговор.
Что в ее понимании «красиво» я так и не разобралась, и когда пришел отклик из музея, бросилась на собеседование совсем не осознавая, во что влипла.
Музейный смотритель. Таинственно и немножко гордо.
А слова про «гибкий график», «зарплату» и вовсе звучали музыкой. Мне ведь, как платнику, и обычная стипендия не полагалась.
В общем, мечта студента, а не работа.
Ага, разумеется.
На первой встрече кадровики честно предупредили: все коллеги — пенсионеры. Мне бы задуматься, насторожиться и бежать, пока можно… Но я ведь упрямая и лучше знаю. Осталась.
И хоть сразу потянуло чем-то пыльным и скучным до зевоты, как на лекциях по архивному делу, я футбольным мячиком отбросила все подозрения прочь. Искать другую работу казалось куда более
