сложным мероприятием, чем выбрать ту, что сама меня нашла. Страшным до одури.
Я быстро сдалась и, подумав ночь, вернулась и собственной рукой подписала документы, трудовую книжку — серенькую, красивую — завела и вышла на смену через два дня.
Работа, вопреки ожиданиям, оказалась не пыльная, а просто нудная и сонная: сиди на стуле, смотри, чтобы школьники любопытными носами в витрины не влетели, да шикай, если кричат громко и с первого раза не понимают.
День за днем. Грустнее не придумаешь.
Не сказать, что я так уж много веселилась в свободное время, но сама возможность потратить час на другое казалась безумно привлекательной.
Даже сухарям иногда хочется движения и волшебства.
Впрочем, старшие коллеги рассказывали, что волшебства и в стенах музея хватало: недавно вот привезли картину, которая исполняет желания, как старик Хоттабыч из сказки, если встать перед ней и пожелать чего-то сумасшедшего и невозможного в нужное время. Двенадцать тринадцать вроде бы?
Удивительная штука — память. Пообещав себе держаться от всего магического подальше, я совсем забыла эту историю, хотя слышала ее много раз, а теперь — видимо, вконец отчаявшись — вдруг вспомнила все до последней детали.
Волшебная картина, да уж. Может, еще бронзовой собаке в метро нос потереть? И все же…
Окажись смена поинтересней — так, чтобы заявилась большая туристическая группа и нужно было каждую минуту отгонять людей от витрин, повышать голос или разок притопнуть ногой — я, может и забыла бы о картине снова. Но не повезло: залы стояли пустые и тихие, и гулял по ним разве что рожденный кондиционерами ветер.
Кутаясь в пушистую шаль, найденную в служебной подсобке, я никак не могла перестать думать о желании, которое хотела бы загадать.
Может ли одна магия перебить другую? Что, интересно, в волшебной иерархии сильнее — гадание по камням или картинный джинн?
Правду говорят: все проблемы от скуки. И безумные идеи оттуда же.
А если попробовать? Так, исключительно в научных целях поддаться темному, как звериный глаз, суеверию и загадать нужное и невыполнимое желание?
После сегодняшнего триумфа на экзамене едва ли станет хуже.
На часах — пять минут первого, не так далеко до нужного времени. Но стоит ли?
Я крепко задумалась и не заметила его появления.
Лишь когда он подошел и, остановившись у ближайшей витрины, звонко чихнул, поняла, что мне не мерещится. И кошмар вполне себе живой и настоящий.
Музей у нас был маленький и, хоть и в самом центре, у публики непопулярный. Только туристов и группы школьников и приводили.
Но его я просмотрела в пустом зале.
— Снова привет.
Я вмиг пожалела, что нельзя спрятаться за спинами посетителей, накрыться шалью с головой или просто, гениально сыграв, притвориться мертвой.
Ян, никак не прореагировав на нелепое приветствие, продолжал рассматривать экспонаты в бьющей по ушам тишине. Обошел правую сторону зала, затем левую. Будто правда интересовался тем, что видел.
Неужели встреча — простое совпадение? Не новая извращенная шутка, а чистое стремление приобщиться к прекрасному?
Пройдя в каких-то сантиметрах от меня, но так и не удостоив взглядом, Ян перешел в следующий зал.
Раз, два, три.
На шее нервно дернулась венка, но от злости я едва это заметила.
Вскочив со своего места я, сама не зная почему, последовала за Яном.
Подошла к нему со спины и кашлянула, привлекая внимание. Потрепать по плечу, как в ужастиках, не решилась — а то вдруг у него сердце слабое или еще что… А тут я.
— Будьте здоровы, — машинально отреагировал Ян, не отвлекаясь от осмотра особо заковыристого шедевра археологии.
Каков наглец. Вежливый.
— Я вообще-то не чихала, — сказала я громче, чем представляла у себя в голове.
Ян обернулся, посмотрел на меня сверху вниз и чуть не выронил бутылку воды, которую бессознательно крутил в руках.
— Ты, что ли?
— К экспонатам близко подходить нельзя, — предупредила я и для верности погрозила ему пальцем, но тут же устыдилась и спрятала руки на спину, чтобы они не вытворили еще чего. — Тридцать сантиметров, а то носом стекло протрешь, и сигнализация сработает. И с водой сюда, конечно, тоже нельзя.
— Да неужели? — приподнял бровь Ян.
Осмотрев меня с головы до пят и быстро проанализировав ситуацию, улыбнулся — привычно и гаденько.
— А ты, значит, местная старушка, охраняющая искусство?
Улыбнуться в ответ не вышло. И ладно, пусть думает, что я ужасно строгая, и боится. Или гадает, что я еще выкину.
— Я — музейный работник, если хочешь знать.
Ян хохотнул.
— И чего тебе, музейный работник? — спросил он. — Ты ведь не просто так подошла и первой заговорила, да?
Я кивнула.
— Скройся, — велела я, а потом, подумав, добавила уже дружелюбней, чтобы он совсем ненормальной меня не посчитал. — Пожалуйста.
— С чего бы?
Я на мгновение задумалась. И правда — зачем? Почему меня так сильно беспокоило его присутствие? Помимо того, что он мог растрепать о неблаговидной работе всему университету, конечно?
— Музеев много, и этот — мой, — начала я осторожно. — Найди себе другой. Современное искусство, или что вы там городские мальчики любите.
— Не тебе говорить о том, что я люблю.
Кажется, я его задела. Хорошо. Быстрей уйдет.
— Не сложно догадаться, — бросила я зло. — Портить людям жизнь и подделывать оценки по экзаменам у тебя вроде любимого хобби?
— Чего?
Разумеется, он бы не признался. Такие не исправляют свои ошибки, а хлопают глазами и делают вид, что знать ничего не знают, до последнего.
Как же злит.
— Хотя тебе подобные вообще ничего и никого не любят.
— С чего такая агрессия? Не с той ноги встала? — спросил Ян. — Я тебя не задевал. В последние пару часов точно.
Я негромко рассмеялась. Руки мелко задрожали, а к лицу прилила горячая кровь.
Что ж, доказано и закрыто.
— Вот ты и признался.
— Да в чем? — снова спросил Ян, едва не сорвавшись на крик. — Ты совсем дура?
Я посмотрела на Владимирова со злостью. Махинация с оценками стала последней каплей в чаше терпения, которую он старательно наполнял с самого нашего неудачного знакомства.
— Да что б ты влюбился и понял… хоть что-нибудь, — выдавила я и, резко развернувшись, вышла в следующий зал.
Словно в насмешку, именно в нем висел волшебный портрет дамы в жемчугах. На секунду мне показалось, что ее глаза — или очи — сверкнули и уставились на меня с осуждением. Строгим, но все-все понимающим.
Я посмотрела на часы.
Двенадцать четырнадцать. Разумеется, упустила волшебное время и не загадала свое треклятое желание. Ну, что за день такой?
И что
