плотный мужчина в клетчатом пиджаке — рисовал на доске какую-то картину.
— Европейская часть нашей страны расположена на огромной вогнутой скальной плите, — диктовал он и одновременно чертил вогнутую линию, — которая выходит на поверхность только в крайних северных и южных своих оконечностях.
Профессор вывел в правом и левом концах линии зазубрины, символизирующие вылезшую на поверхность плиту.
— Вся же средняя ее часть, — он провел горизонтальную линию, соединяющую концы вогнутой линии, — заполнена верхними четвертичными отложениями.
Профессор затушевал получившуюся дольку, обозначив отложения.
— Поэтому почва на всей поверхности европейской части плодородна, — в доказательство этого он нарисовал торчащее из дольки дерево. — Вот здесь где-то Москва… — для большей наглядности профессор изобразил рядом с деревом слабое подобие Кремля.
— На северной оконечности первые выходы скал наблюдаются в районе города Выборга. Выборг, с точки зрения геологии, в первую очередь интересен вот чем… — профессор взглянул на часы. — Но об этом в следующий раз.
Сергей спустился с небольшого, заросшего соснами пригорка и вышел на железнодорожную колею, ограниченную по бокам невысокими скалами. Чуть поодаль за ним шел Юлик — симпатичный цыганистый парень в ватнике. Следом семенила Татьяна — высокая коротко стриженая девушка.
Обращенная к солнцу сторона скал была уже сухая и чистая. Другая, спрятавшаяся в тени, сырая и темная, сверкала заполнившим трещины льдом и пятнами не растаявшего грязного снега.
Сергей двинулся по солнечной стороне. Юлик и Татьяна, дурачась, пытались идти прямо по рельсу, но то и дело теряли равновесие, скользя на залитых мазутом шпалах. Около чахлого, покрытого копотью куста Сергей остановился. Татьяна забралась на большой нагретый солнцем камень. Юлик снял рюкзак и бросил его на землю.
— Обратно пойдем пешком, — Сергей указал в ту сторону, где железнодорожная колея сворачивала вбок и терялась из виду. — Мы с Андрюхой уже ходили в прошлое воскресенье, когда опоздали на автобус.
— А в блинную мы успеем? — поинтересовалась Татьяна.
— Тебе вредно блины, — Сергей расстегнул молнию новенькой пуховой куртки, достал из внутреннего кармана пачку «Беломора», вынул папиросу. — Ты же растолстеешь…
— Ой-ой-ой, кто бы говорил! Гроза комплексных обедов! Да я такой толстой, как ты, вообще никогда не буду! — Татьяна достала из кармана расческу и зеркальце.
— Посмотрим, еще не вечер, — Сергей смял пальцами папиросу под губы. — Юлиан, дай, пожалуйста, спички.
— Я же завязал.
— Не вовремя вы как-то всегда завязываете, — Сергей пошарил в рюкзаке, нашел спички и закурил. Потом снял пуховку, под которой оказалась грубо заштопанная выцветшая олимпийка, накинул пуховку Татьяне на плечи и сделал несколько широких разминочных взмахов руками.
— Ой, какая легкая! — Татьяна плотнее закуталась в пуховку. — И теплая… Так, говоришь, сам ее шил? Что-то не верится.
Сергей сделал неопределенный жест рукой: мол, не хочешь — не верь.
— Как вам удалось достичь таких высоких результатов? — быстро тараторя, Татьяна начала забрасывать его вопросами, имитируя тон газетного репортера. — Сколько лет вы потратили на сбор материала? Вы работали один? Вы проводили опыты на собаках? На людях?
Сергей и Юлик засмеялись, а она, уже вкрадчивым и ласковым голосом, продолжала:
— Прямо как на меня сшита… Тебе, Серега, нельзя носить красивые вещи, они тебе не идут. Правда, Юлик?
— Что правда, то правда, — Юлик открыл термос, налил в металлическую крышку дымящийся кофе и протянул ей.
Резким, отрывистым тоном следователя Татьяна продолжала:
— Откуда у вас эти красивые вещи?! Где вы их взяли?! Они же вам не идут!.. А-а-а, какой горячий! — она стала быстро перекладывать крышку из руки в руку, потом кинула на колени шапочку, поставила на нее кофе и, подвывая, замахала обожженными руками.
— Какие мы нежные! — злорадно прокомментировал Сергей.
— Танюха, держи, — Юлик кинул ей толстый вязаный носок, она надела его на руку, снова взяла крышку, подула на кофе и стала отпивать мелкими глотками.
— Ну, у тебя и ногти! — Сергей с удивлением следил за ее руками.
— Ой, слушайте, я же совсем забыла! — Татьяна посмотрела на свои длинные ухоженные ногти. — И ножниц нет… Что же теперь делать?
— Что делать, что делать… Обгрызай! — радостно посоветовал Сергей.
— Ну да! Как так обгрызать? Я же не могу… Я не умею… — Татьяна огорченно разглядывала ногти, как бы примериваясь, каким еще образом можно их укоротить. Вдруг ее осенила какая-то идея, и она с надеждой обернулась к Юлику:
— Юля, пожалуйста, будь другом…
Юлик поднял голову и молча посмотрел на нее долгим уничтожающим взглядом.
— Ну, не буду вам мешать, — Сергей затянулся папиросой и пошел вдоль скал, внимательно их осматривая и что-то насвистывая себе под нос.
Пока Юлик обкусывал Татьяне ногти, она продолжала пить кофе.
— Юлик, ты такой хороший, такой добрый, — говорила она ласково. — Я этого никогда не забуду. Хочешь, я тебе такую же пуховку сошью?
Юлик на секунду прервался, долго и тщательно сплевывал:
— У тебя все равно так не получится.
— Почему это? — обиделась Татьяна.
— Потому что он для этой куртки три месяца вручную пух от перьев отделял. Из родительской подушки. Поэтому она и не весит ничего. Они с Вовиком на пару этим занимались. Чем так мучиться, лучше уж в ватнике всю жизнь мерзнуть.
— Ну и что? Подумаешь!.. Зато я тебе сделаю с теплыми карманами, с капюшоном-трубой… хочешь? К лету? У тебя как раз день рождения будет… Точно! Я тебе ее подарю на день рождения.
— Подари мне лучше ножницы.
Попыхивая «Беломором», вернулся Сергей:
— Пошли чуть подальше, разомнемся с полчасика.
Татьяна поставила недопитый кофе на камень и спрыгнула вниз. Затем сняла пуховку и бережно положила на рюкзак Юлика. Пуховка сползла на землю. Татьяна подняла ее, тщательно отряхнула и повесила на куст, стараясь, чтобы она как можно меньше касалась черных от сажи прутьев.
— А что будет на завтрак? — поинтересовалась она.
— Будешь задавать много вопросов… — начал Сергей, но резкий гудок заглушил его слова — из-за поворота со страшным грохотом вылетел пассажирский поезд «Илья Репин».
Сергей и Юлик кинулись в разные стороны. Татьяна вскрикнула и, опрокидывая кофе, вскочила на камень, на котором до этого сидела.
Один за другим проносились мимо вагоны, обдавая гарью и пугая опасной близостью. Сорванная порывом ветра пуховка упала с куста. Сергей попытался ее поймать, но в этот момент она, подхваченная мощным восходящим завихрением, взлетела и зацепилась за какую-то деталь последнего вагона. Издав длинный гудок, поезд выскочил из скального ущелья на простор и понесся в сторону границы с Финляндией.
Выругавшись, Сергей бросился вдогонку и некоторое время бежал следом, поскальзываясь на шпалах, в надежде, что пуховка вот-вот сорвется и упадет вниз. Потом, выдохшись, перешел на шаг и наконец остановился совсем.
— Вот, собственно,
