живший под Очами ещё до того как сами шесс'ен были созданы своими богами?
Последний осколок Третьей Эпохи…
Громкий, оглушающий, заставляющий оцепенеть в ужасе рев заставил Рину отвлечься от своих размышлений.
Огромная тень на мгновенье накрыла его, чтобы промчаться дальше.
Спустя ещё два удара сердца поток ослепительно-жаркого пламени поглотил тварь полностью, испепелил, не оставляя ей и малейшего шанса на спасение.
Конечно, нет и никогда не было ничего жарче драконьего пламени… Не просто так, по преданию, ещё в Первую Эпоху Лоо'Шесс создал души и тела своих детей из пламени и частички своей сути.
…Всё произошло столь быстро, что Рина, признаться, даже не сразу осознал случившееся.
Три драконьих фигуры почти бесшумно приземлились на берегу озера, вытесняя небо и весь остальной мир из поля зрения Рины своей громадой.
Удивительное дело, на самом деле, он-то всегда думал, что эти огромные чешуйчатые туши не были способны не издавать никаких звуков.
И только теперь, в лучах полностью выглянувших из-за горизонта светил парень сумел разглядеть седла на массивных спинах, и всадников, поспешно спешившихся и устремившихся в его сторону.
— Что, малец, успел уже с жизнью попрощаться? — добродушно усмехнулся тот, кто, по всей видимости, был командиром боевой тройки.
Рина же в это время, стараясь не заорать от облегчения, чертил печати, способные высушить его одежду. Всё же расслабляться не стоило, он — человек, а не шесс'ен или тем более какой-нибудь цав'ен, и смерть от переохлаждения точно не входила в его ближайшие планы на будущее.
— Есть такое, господин, — честно ответил Рина.
— Ну ничего… Теперь не пропадешь. Полагаю, Повелителю будет очень интересно выслушать твой рассказ.
Глава 2. Рина Цешши
Госпожа Расери, по скромному мнению Рины, была прекраснейшим созданием из всех когда-либо виденных им за всю его недолгую жизнь.
Загадочная полуулыбка не сходила с губ принцессы, но печаль затаилась на дне сиреневых глаз. Вся она, белокожая, тонкокостная, действительно похожая на воспетый в легендах ставший знаменем севера Шие-Си, драконов цветок, казалась дивным видением, светлым духом, юным божеством, истинным ребенком навеки уснувшей Леды.
В своих расшитых золотом светлых одеждах она казалась совершенно неуместной, чуждой здесь, на краю каменной площадки, куда приземлялись драконы патрульных отрядов.
…Рина увидел её не сразу.
После того, как Кайе, командир спасшего его патрульного отряда драконьих всадников, велел Рине собрать свои вещи и отправиться вместе с ними в поместье, парень испытал детский восторг от мысли, что вот так внезапно ему выпала возможность полетать на драконе.
Всадники всегда были элитой, куда набирали лучших из лучших, потомственных сайши. Насколько Рина знал, ныне только один человек смог стать не просто всадником, но командиром боевой тройки, но это было скорее исключение из правил, нежели обычное явление.
Не каждый шесс'ен, ребенок Великого Клана удостаивался чести стать одним из всадников.
Кто-то говорил, что только потомки Эйрена Великого могли седлать драконов, поэтом всю третью эпоху наездниками были только Талэ и их ближайшая родня.
Но так было до Прорыва, а как обстояли дела сейчас сложно было разобраться
Конечно, подавляющее большинство Всадников служила лично Владыке и находилась в далекой Тау'Ксе. Еще один орден раньше находился к Талурене и подчинялся королю севера… Но после Цавербийской войны, случившейся несколько лет назад, когда большая часть драконов погибла, его расформировали. Кто-то говорил про мятеж выживших всадников, но никаких официальных заявлений по этому поводу не было, потому оставалось только гадать, что же именно тогда произошло…
Тогда же, собственно, Его Императорское Высочество Девон создал собственный орден Всадников, базирующийся ныне в Ваккеш Ати3, его поместье.
Среди людей было мало относительно мало сайши, а потому даже увидеть краешком глаза символ их империи мало кто мог — только жители столицы, собственно, удостаивались этой чести на регулярной основе. Это шесс'ен в той или иной степени все поголовно могли стать сай'нел, а вот людям на развитие дара может понадобиться не одна жизнь. Конечно, существовали людские кланы сайши, на Востоке после Прорыва их даже стало весьма много, но всё равно на тысячу человек только один мог развить дар. Забавнее было то, что общее количество людей-сайши всего в половину уступало шесс'ен — что очень много говорило, собственно, о том, насколько же много на самом деле в Шесс'Баа жило детей старшего народа4. Просто в большинстве своём это были крестьяне и ремесленники. Рина же и сам был такого же происхождения, он лишь истинным чудом познакомился с наставником и стал на путь познания сути мира.
…Тем удивительнее ему, Рине, было вцепиться в седло и тихо молиться Дане, чтобы не свалиться вниз отсюда, из-под облаков — вряд ли его кто-нибудь стал ловить, найти и упокоить его труп было бы некому, а становиться нежитью как-то не хотелось.
Оказывается Рина безумно боялся высоты.
Бивший в лицо оглушительный холодный ветер тоже не добавлял оптимизма.
В общем, наверное, не зря Всадниками становились именно шесс'ен — те были и выносливее людей, и сильнее, и страхом высоты точно не страдали.
Приземление стало самым настоящим спасением. Ощущение твердой земли под ногами казалось новым рождением и настоящим блаженством. Но всё это стало неважно, когда его, пытающегося побороть тошноту и вернуть себе ощущение пространства, привлек к себе нежный тихий голос.
— Как я погляжу, Кайе, патруль прошел необычно, — обратилась девушка к командиру отряда на северном наречии
Лед'ен, говорящая на священном языке цишен… Не услышь Рина это самолично, ни за что бы не поверил в возможность подобного! Но он был здесь и сейчас, зачарованный сюрреализмом происходящего.
…Рина родился и вырос на землях клана Хашур, и только великое озеро Хашесс разделяло их с северянами. Каждый торговец и ремесленник считал своим долгом обучить своих детей языку соседей — даже самый дремучий крестьянин знал, что гордые цишен крайне трепетно относились к своей культуре и своему наследию, а потому отказывались говорить на недостойном человеческом наречии, по недоразумению прозванном «торговым» или же просто «общим» языком.
Рина был сыном гончара, и на северном наречии он говорил и писал свободно. Отец часто брал его с собой на ярмарки в Нояти, и он должен был понимать, что хотели бы от них высокородные господа.
Для Рины этот язык был забытым осколком детства — таким далеким, покрытым дымкой минувших лет…
Таким родным.
— Всё так, ваше высочество. Нашли и уничтожили Искаженного — тот ошивался неподалеку от Кали, чуть не сожрал мальчонку, — Кайе слегка подтолкнул Рину в сторону принцессы.
И тогда
