ранчо.
Черт возьми.
Я не хочу ничего с ним делать. Я хочу, чтобы ранчо ушло из моей жизни, чтобы у меня больше не было причин возвращаться в Шугарлоуф.
Все остальные ворчат в знак согласия.
— Ну, нам всем придется встретиться с адвокатом где-то на неделе, а потом мы продадим эту чертову землю.
Я не сомневаюсь, что Дек уже потянул за ниточки, чтобы вытащить нас отсюда как можно скорее. Как и у всех нас, у него есть много вещей, которые он не хочет видеть в этом городе, а это станет проблематичным, если мы пробудем здесь больше дня.
Мы вчетвером садимся в машину Шона и возвращаемся к дому, но как только подъезжаем ко входу, двигатель глохнет.
Деревянные столбы, с табличкой над головой с нашей фамилией вырезанной в дереве, постарели, но все еще крепкие. Я стараюсь не вспоминать мамин голос, но воспоминание слишком сильное и слишком быстрое, и мне снова восемь лет.
— Расскажи мне притчу о стреле. Я стону, когда ее бровь поднимается, и она ждет ответа.
— Мама, пришла моя новая игра, и я хочу поиграть.
— Тогда тебе лучше ответить мне, Коннор. Так что там со стрелой?
Я сэкономил деньги со своего прошлого дня рождения, но этого было недостаточно, поэтому мне пришлось одолжить деньги на игру у Джейкоба. Он такой злюка, потому что заставлял меня выполнять его работу в течение шести месяцев, но теперь у меня есть новый "Марио". И все, что я хочу сейчас делать, это играть.
Мне неинтересна байка про стрелу.
Она останавливает машину и скрещивает руки на груди. Мама была моим любимым человеком в мире.
— Почему мы должны повторять это раз за разом? — спрашиваю я.
— Потому что это важно. Семья — это то, что имеет значение в этой жизни, без нее у тебя ничего нет. Когда переступим порог, мы вернемся домой. Мы будем с теми, кто любит нас, и это то место, мой милый мальчик, которому ты всегда будешь принадлежать.
Моя мама — лучший человек, которого я знал, и как бы я ни хотел играть в свою игру "Нинтендо" — а я действительно хочу играть — я хочу сделать ее счастливой. Мне нравится делать маму счастливой.
— Ты не сможешь выстрелить, пока не натянешь тетиву, — ворчу я, ненавидя фразу, которую она заставляет меня повторять.
Она улыбается.
— Это верно. И почему это важно?
— Мааам, — скулил я, потому что меня ждала игра.
— Не мамкай тут мне, — говорит она. — Так почему это важно?
— Потому что если ты не натянешь тетиву, ты никогда не будешь двигаться вперед, а стрела должна мчаться изо всех сил.
Ее глаза наполняются любовью и счастьем, когда она смотрит на меня.
— Верно. И тебе тоже суждено добиться успеха. А теперь пойдем в дом, чтобы проверить, не сожгли ли твои братья его.
— И я смогу поиграть в свою игру.
Мама смеется.
— Да, сможешь, но после того, как закончишь дела.
— Я не могу этого сделать, — признался Шон, глядя на грунтовую дорогу.
Один за другим мои братья покидали это место, и каждый из них снова возвращался пока я не вырос, чтобы присмотреть за мной.
Они защищали меня, но тогда я не мог этого оценить. Джейкоб отложил поступление в колледж на год, чтобы убедиться, что Шон мог играть в футбол, а я не оставался наедине с папой. Шон брал меня на игры, следил за тем, чтобы время от времени я выходил проветриться после того, как съехал Джейкоб. Деклан учился в колледже, но лето проводил на ферме, защищая меня от папиных кулаков, если это было возможно.
Он выглядит самым неуверенным, но этот парень самый сильный из всех нас.
— Расскажи притчу про стрелу. — Дек подавляет слова, и я закрываю глаза.
Мама. Что бы она сейчас думала о нас? Поняла бы она, почему мы все покинули это место? Видела ли она, в какой ад он нас загнал и кем мы стали благодаря его выбору?
Джейкоб отвечает.
— Если забрать слишком много пера, это приведет к тому, что стрела искривится и изменит курс, поэтому важно держаться вместе.
— Мама бы разочаровалась в нас, — говорит Деклан. — Ни жен, ни детей. Ничего, кроме работы.
— Мы есть друг у друга, — воскликнул я. — Мы всегда держались вместе, и именно этого она хотела.
Деклан смотрит в окно.
— Она хотела бы, чтобы у нас было больше, чем это…
— Да, но трудно иметь больше, когда вырастаешь в такой среде, как мы.
Голос Джейкоба тихий и полный грусти. — Мы заключили договор.
Никаких браков, никаких детей и никогда не поднимать кулаки в гневе. Она бы поняла. Она бы хотела, чтобы мы стояли друг за друга и не были такими, как он, в конце.
Может быть, так и есть. Бог его знает, на что мы надеялись. Мне хочется верить, что если она смотрит, то видит все и понимает, что ее ребята сделали этот выбор не зря. Я провел с ней меньше всего времени, но думаю, что она бы уважала мое желание защищать других.
Если мы родились от такого человека, наверное, эта тьма скрывается внутри нас.
Деклан посмотрел на Шона, брата, который был ей самым близким.
Он так и не простил себе ту ночь, когда она умерла.
— Поехали, брат. Пора поскорее лететь вперед.
Шон стукнул рукой по рулю, прежде чем пустить машину в движение и медленно умчаться по тропинке в ад.
Никто из нас не говорил. Я понимал, что не могу собраться с мыслями достаточно долго, чтобы сказать хоть слово. Везде воспоминания.
Вот забор вдоль подъездной дороги, где мы с братьями сидели и наблюдали за коровами, мечтая сбежать. Я заметил дерево с левой стороны территории, где мы сделали лестницу из обрезков древесины, чтобы могли залезть на ветки, и делать вид, что там мы в безопасности.
Отец никогда не мог туда добраться. Он всегда был слишком пьян, чтобы подняться более чем на две ступеньки.
Справа — поле для стрельбы из лука, где мы с братьями часами представляли себя Робин Гудом или другими великими людьми, которые делали правильные вещи.
Я будто услышал, как мы вчетвером спорим, кто из нас стреляет лучше, все равно зная, что это Шон. Ублюдок всегда имел лучшую форму лука и хороший прицел.
И тогда перед глазами появляется то, что когда-то называлось моим домом.
— Это как долбаная деформация времени, — комментирует Дек. — Ничего не изменилось.
Он прав. Дом точно такой же, как и
