книг и украшений. Беспорядок достигал вершины за стойкой, где на медной подставке для зонтов разместились две шпаги, допотопный мушкетон, зеленый шелковый зонтик и пара костылей. Стул мистера Голдсмита был втиснут между двумя не слишком на вид устойчивыми кипами нотных листов и книг в потрепанных кожаных переплетах.
— Тебя, очевидно, что-то заинтересовало в моей витрине, — сказал он. — Я же вижу, что ты чуть не каждый день, проходя мимо, заглядываешь в нее. Так в чём проблема? Денег не хватает? Давай, парень, выкладывай всю правду!
Джорджия почувствовала, что начинает краснеть. С этой проблемой ей вечно приходилось сталкиваться. Всё из-за того, что у нее была мальчишеская стрижка, а спереди она выглядела плоской, как доска. Основательный повод для смущения в классе, где все остальные девочки обладали уже вполне внушительными бюстами. Приходилось ходить, чуть склонившись вперед, и носить мешковатые джемперы. В конце концов Джорджия начала делать вид, будто сама не хочет казаться женственной. Следствием были стрижка и серебряное колечко в правой брови.
Мистер Голдсмит продолжал вопросительно смотреть на нее.
— Это из-за лошади, — сказала, наконец, Джорджия. — Крылатой лошади.
— А-а, — кивнул старик. — Из-за моей маленькой этрусской красавицы. Хотя, конечно, это копия. Вероятно, попала сюда из какого-нибудь итальянского антиквариата.
— Но точно вы не знаете? — удивленно спросила Джорджия.
— По правде говоря, не знаю. Все эти штуковины попадают сюда самыми разнообразными путями. По-моему, эта лошадка из дома одной старой леди, проживавшей на Уэйверли Роуд, После ее смерти всё досталось внучатой племяннице, отчаянно спешившей распродать полученное наследство, превратив его в наличные. Она прислала сюда несколько ящиков всяких безделушек. Из мебели мне, к сожалению, ничего не досталось. Тут она нашла себе другого посредника. Тем не менее, ко мне попала пара чудесных серебряных подсвечников, на которых я сумел неплохо заработать.
Джорджия помнила эти подсвечники. Она увидела их в витрине в тот же самый день, когда там появилась крылатая лошадь. Из школы девочка никогда не шла прямо домой — каждый раз она тянула время, выбирая окольные пути и по дороге разглядывая витрины магазинов. Ей не хотелось оказаться наедине с Расселом до того, как мама вернется с работы.
— Какая она чудесная, — быстро проговорила Джорджия, стремясь отвлечься от своих мыслей. — И выглядит такой старинной.
— Ты же совсем не парень, верно ведь? — внезапно проговорил мистер Голдсмит. Теперь наступил его черед покраснеть. — Извини. Я как-то отстал от принятой у вас, молодежи, моды.
— Ничего страшного, — ответила Джорджия. — Мне бы следовало самой сразу же сказать об этом. Мое имя Джорджия О'Греди. Хожу в школу на Уэйверли Роуд. И, по-моему, знаю тот дом, о котором вы говорили.
— Ну, а я Мортимер Голдсмит, — сказал старик, пожав руку девочки. — А теперь, когда мы познакомились по всем правилам, давай-ка снимем эту лошадку с витрины.
Достав черную лошадку, он опустил ее на ладонь Джорджии. Согретая солнечными лучами, лошадка была теплой, словно живая. Достав из кармана джинсов платок, девочка осторожно вытерла осевшую на ней пыль. Мистер Голдсмит смотрел на них.
— Сколько ты сумела собрать? — спросил он негромко и, когда Джорджия назвала чуть-чуть не дотягивавшую до двух фунтов сумму, взял лошадку из ее рук и начал заворачивать в вату.
— Пойдет, — сказал он, и с этого момента Джорджия поняла, что у нее появился друг.
Ко времени возвращения Джорджии Рассел был уже дома. Проигрыватель компакт-дисков в его комнате был включен на полную мощность, и Джорджии удалось проскользнуть к себе, оставшись незамеченной. Войдя в комнату, она сразу же заперла дверь и облегченно вздохнула. Этот момент всегда бывал самым трудным. Когда Рассел был дома, возможность проскользнуть к себе в комнату, прежде чем он сообразит, что она вернулась, всегда висела на волоске.
Он был на два года старше Джорджии и на два класса впереди ее в школе. Возненавидели друг друга они с первой же встречи. «Если ты воображаешь, что я позволю твоей рябой мамаше запустить когти в моего отца, то ты чертовски ошибаешься», — прошипел он ей в ухо за спинами взрослых.
Однако помешать Ральфу жениться на Море Рассел не мог, да и, когда родители решили продать свои квартиры и приобрести общее жилье, его никто не спрашивал. Не помогло даже то, что Джорджия и Рассел были, по сути дела, единственными детьми. Вообще-то у Рассела была намного старше его сестра Лиз, но она осталась с матерью, когда та ушла от Ральфа и от него. С тех пор Рассел решил, что они с отцом одни против всего мира.
Теперь это свелось просто к войне с Джорджией. Мору Рассел терпел, поскольку у отца в общем-то улучшалось настроение, когда он был рядом с нею. Тем не менее, Рассел недолюбливал мачеху, вмешавшуюся в его с отцом жизнь. Проявлять свои чувства к ней он не решался, а потому всё вымещал на Джорджии.
Джорджии хотелось бы иметь родного старшего брата. Младший у нее когда-то был, но он умер, прожив всего несколько дней. Вскоре после этого и папа ушел от них. Джорджия была тогда совсем маленькой и почти не помнила ни отца, ни брата. Смутно вспоминалось, что в то время мамино лицо было вечно залито слезами. А потом однажды Мора вытерла насухо глаза и сказала: «Ну, значит, так. Придется нам справляться самим».
И они справлялись сами до тех самых пор, пока не появился Ральф. Ничего против него Джорджия вообще-то не имела. Он любил Мору и не прочь был пошутить и позабавиться, если, конечно, бывал в хорошем настроении. Только он чересчур уж переживал из-за денег. И он привел с собой Рассела.
Распаковав крылатую лошадь, Джорджия поставила ее на комод. Затем она подошла к своему компьютеру и подключилась к Интернету. «Этруски», набрала она, включив поиск, «Этруски + лошадь + крылатый».
987 подходящих сайтов, сообщил компьютер, но Джорджия далеко не первый раз имела дело с Интернетом, а потому просматривать стала только первую сотню. Одним из лучших оказался американский сайт, на котором была представлена прелестная фигурка из позолоченной бронзы, выставленная три года назад на аукцион, но так и оставшаяся не проданной. Чуть больше трех дюймов в длину, она была очень похожа на только что купленную Джорджией лошадку. С той разницей, что
