берут, без большого труда. Вот, я так и сделала. Поступила с первого раза! В следующем году — диплом. Сейчас у меня здесь — что-то вроде практики. Заодно — денег немного заработаю. А «костёл» — это церковь такая у вас? Я тоже как-то в церкви была, на Украине ещё. Ну как — командиром будешь?
— Хорошо, только вы если что — подскажите, что я должна буду делать. Я не совсем хорошо понимаю местных людей.
Девушка говорила совсем без акцента. Мы с любопытством разглядывали её, как иностранку. По виду, такое внимание ей не очень нравилось, и она старалась не смотреть в нашу сторону. Тут я разглядел на её шее тонкую золотую цепочку с маленьким крестиком, а в ушах сверкали серёжки в виде звёздочек. Тоже — золотые. Модная какая! Кое-кто из наших тоже — носили крестики. Только наши — выглядели простыми, из алюминия. Антирелигиозной пропаганды давно уже не было. Никто за религиозные атрибуты замечаний не делал. Допускалось ношение крестика вместе с красным галстуком. Так даже как-то интереснее выглядело. По-современному. Я ходил без креста, как некрещённый, и немного таким ребятам завидовал. Церковь у меня всегда ассоциировалась с чем-то таинственным и крайне интересным, как в сказках.
Пока мы общались с будущим командиром совершилось прибытие большого начальства. Видимо, всё-таки Гена-Боевик проснулся, так как через открытые ворота на территорию лагеря торжественно въехала «двадцать четвёртая «Волга» с Мариной Сергеевной Гелашвили. За рулём сидел её супруг. Когда авто остановилось, водитель вышел наружу и любезно открыл дверь слева. Надо сказать — муж начальницы носил большие усы и выглядел как герой многочисленных анекдотов о грузинах. Марина Сергеевна вышла с такой важностью, будто её супруг был не меньше, чем генерал. Вслед за ней, с заднего сиденья, появился и Гоги, их сын. На год младше меня, но тоже — весьма важный субъект. Отец извлёк из багажника несколько сумок и чемоданов, которые тут же, с ловкостью подхватил неизвестно откуда появившийся физрук. Гоги взял в руки лишь две сумки — те, что выглядели полегче и направился к своему месту пребывания. Мы сразу поняли: жить Гоги будет в отдельной комнате, деля её с физруком, в павильоне первого отряда. Заодно — физрук присмотрит, чтобы Гоги никто не обижал из старших ребят, когда тот начнёт вызывающе озорничать по своему обыкновению.
Серая «Волга» лихо развернулась и на большой скорости покинула лагерь. Марина Сергеевна, держа гордую осанку и дамскую сумку под мышкой, поплыла в сторону своей резиденции. Ей навстречу кинулась наша воспитательница. Нина Егоровна махала руками, пытаясь объяснить своей начальнице нечто важное. Минут через пять она пришла к нашему отряду с ключами от павильона.
— Та-ак, сколько вас теперь набирается всего? — Подняв голову как гусыня, воспиталка сделала вид — что считает нас. — Тридцать голов. Всё, впритык. Слушайте сюда, дети и запоминайте, повторять не стану: сейчас вы займёте свои койки и оставите только самые необходимые вещи. Все крупные шмотки, включая куртки резиновые сапоги вместе с саквояжами уносим на склад. Еду в тумбочках оставлять тоже — по минимуму. Скоропортящееся — нельзя. Увижу — выброшу в сортир без предупреждения. Ничего, лишний раз голодные походите, зато — в больницу с отравлением везти не надо будет. Особенно это касается вечно голодных Хлудова и его друзей. Лично, через день ваши тумбочки смотреть буду. Сегодня на вечерней линейке состоится торжественное построение в честь открытия смены. Всем быть в парадной одежде и в галстуках. Командира с барабанщиком нашли? Хорошо, после обеда не спим в тихий час: будем с вас сведения о родителях собирать. Рада — отпирай боковую дверь и проследи, чтобы вещей поменьше оставили, а я пойду на совещание к начальнику.
Свежий еловый аромат сменился сыростным запашком дощатого павильона, пустовавшего с конца прошлого лета. Койки стояли уже заправленными, что не могло не радовать. На правах старших, наша троица заняла самые лучшие места — ближе к центру, рядом с перегородкой женской половины. Я расположился рядом с дверью, в углу возле окна. Ночью, когда мальчишкам случится выходить по нужде наружу — мимо меня никто сновать не станет. В нашем отряде я заметил нескольких новичков, совсем маленьких, которым ещё придётся объяснять правила детского общежития. Самое главное — держаться какой-нибудь группы, не быть одиночкой и не создавать другим проблем. Если найдём взаимопонимание — то проживём уж как-нибудь этот месяц.
До обеда худо-бедно дожили. Звук горна оповестил насельников третьего и четвёртого отрядов о необходимости организованного шествия в столовую. Сразу бросилось в глаза: вместо специального сигнала протрубили что-то вроде «Спартак-чемпион» и мне сразу стало ясно — хорошего горниста в этот раз нет, утром придётся просыпаться самостоятельно. Ребята быстро выстроились в колонну по два и с довольными лицами зашагали утолять голод. Впереди — шла Милда, как настоящий командир. Её рост отлично вписывался в картину происходящего. Наш путь проходил по второстепенной тропинке на юг. Слева мы прошли мимо маленького домика кружка «умелые руки», а затем — мимо каменного павильона первого отряда. Справа — осталась спортивная площадка, а затем — дорога повернула налево под углом девяносто градусов. Милда подняла правую руку вверх и объявила:
— Ребят, а давайте-ка с речёвкой!
Ни секунды не мешкая первая пара девочек, идущая за командиром, во всю глотку заорала:
— Кто идёт?
— Мы идём! — Подхватил я, вместе с Пьером и Лёхой.
— Куда идём?
— В столовую!
— За чем идёте вы туда?
— Кашу есть перловую!
— Каши нет!
— Не беда, есть другая там еда!
А теперь весь отряд заорал что есть мочи:
— Если повар не накормит — то и повара съедим, поварятами закусим,
А девчонкам в лоб дадим! — Кричали мальчишки.
Девочки закричали соответственно — противоположное, да так что — все голоса слились воедино. Милда удивлённо оглянулась и засмеявшись — покачала головой. Эту речёвку она слышала впервые в жизни.
Столовая располагалась на некотором удалении, метрах в двухсот от жилых корпусов. Рядом с ней стоял домик для персонала пищеблока, где и проживала мать Пьера. Тут же сверкал стоячей водой с пиявками пожарный пруд. Любители рыбалки в нём ловили маленьких карасиков — «на живца». В пищу их употреблять не представлялось возможным, а вот щуки клевали потом — отменные. На речке, конечно, в рыбных местах. Во всяком случае — так рассказывали.
Помещение для трапезы наполнял до боли знакомый всем детям запах советского общепита. Этот неповторимый аромат не совсем свежей капусты вероятно специально запускали для того, чтобы детишки не просили много добавки, напрочь испортивши себе
