на скользком кожаном диване, зажатая с обеих сторон. Справа — Ма Оница, слева — напряженно застывший Па. Они здорово продавили потертое сидение. Чувствую себя упавшей в мягкую неглубокую яму, из которой мне самостоятельно не выбраться.
Вокруг сапог натекла грязная лужа. Служанка будет очень недовольна нашим визитом.
Окна закрыты, плотно задернуты толстые шторы. От множества зажженных свечей идет тяжелый запах благовоний. Комната большая, но в ней все равно душно и жарко. Платье облепило мокрую спину. Хочется за дверь, на воздух, пусть даже и под дождик.
Напротив нас, за полированным рабочим столом с рахитично-кривыми, но резными ножками, сидит маг-чеканник, господин Зарев.
Маг носат и важен, как королевский чайник. Из-под красно-коричневой бархатной мантии выглядывает кружевная сорочка. Сколько я с ней промаялась, разглаживая каждую складочку.
Пухлые ухоженные руки перебирают серебряные чеканки. Хрупкие на вид, причудливо изрезанные по краям, с выжженными едкой кислотой древними письменами сгинувшего народа, которые понятны только избранным.
Отец отливает чеканки. Господин маг рисует для отца письмена, которые надо выжечь, а затем накладывает на чеканки заклинания. На каждую свое. А господа купцы скупают их по дешевке, пользуясь тем, что из города его жителям путь заказан. Но самые ценные чеканки несут в кожаных или холщовых мешках на поясе Данницы. Между ними и чеканками в пути устанавливается таинственная связь, отчего чеканки становятся много сильнее.
Я умею считать десятками, но сейчас этого не требуется. Ма и Па договариваются на девять штук. Торговаться бессмысленно, ни один маг в городе все равно не даст больше. Изготовлять более семидесяти чеканок в год запрещено. Гильдия ревностно следит за этим. В случае чего можно и мантии лишиться. А тут риск такой…
— Двадцать талленов с каждой чеканки, плюс еще пятьдесят сверху за королевскую. Соглашайся, Лебих, тебе и за пять лет столько не заработать.
Па ерзает на диване, в тяжелой задумчивости скребет подбородок, ерошит волосы.
— Повстречался мне сегодня господин маг Кони. Спрашивал, правда ли это, что про Ивку говорят… У него новая партия чеканок готова почти… Добавить бы еще, господин маг. Хотя бы по пять талленов на чеканку. И сверху двадцать за королевскую.
Господин Зарев досадливо морщится, наклоняется над столом, нависая над столешницей как ученый кабан.
— Ты пойми, Лебих, я ведь рискую. Если твоя дочь не вернется, я потеряю деньги за десять чеканок.
— Я тоже рискую, господин маг. Своей дочерью и рискую.
Господин Зарев натужно крякает и опускается на обитое шелком кресло.
— Так уж и быть. Только из-за моего хорошего к тебе отношения. Накину два талленa на чеканку. И десять на королевскую. За день до отбытия пусть твоя дочь приходит за инструкциями. Буду все ей объяснять. Надеюсь, она не полная дура.
Я не знаю, что такое инструкции, но сам ты дурак, кабан надутый!
Открываю рот, чтобы ответить Зареву на замечание о моих умственных способностях. Ма Оница больно щиплет меня за ляжку.
Господин маг достает из ящика кривоногого стола сверток Договора из плотной серой бумаги.
Аккуратно обмакнув перо в чернильницу, вписывает обговоренную цену. Протягивает Договор в нашу сторону.
Па с трудом вырывается из диванных объятий, подходит к столу. Близоруко щурясь, подносит свиток к глазам и начинает молча читать, шевеля губами.
Господин маг нетерпеливо барабанит пальцами по столешнице, крутит ногой в до блеска начищенном ботинке с пряжкой. Па упорно продолжает водить пальцем по строкам.
Наконец Па заканчивает чтение и возвращает Договор Зареву.
Маг расправляет свиток на столе, прикладывает ладонь к правой части договора, а Па — к левой.
— Рашив. Рашад. Рамон, — таинственным утробным голосом взвывает Зарев.
Ярко вспыхивают свечи вокруг. Пахнет серой. От неожиданности подпрыгиваю на диване. Господин маг поднимает свиток так, чтобы мы все его увидели. На сером фоне проступают четкие красные отпечатки двух ладоней.
Свет вспыхивает еще один раз. В руках у Зарева оказывается второй свиток. Это копия. Один Договор остается господину магу, второй заберет с собой Па.
С этим листом бумаги ничего не произойдет даже за год: он не помнется, не отсыреет и не выцветет. И уж, конечно, не сгорит в огне и не утопнет в луже. Договор — гарантия того, что я получу в конце пути свои деньги. Если, конечно, вернусь.
— Дорожное платье, две нижние юбки, три пары чулок, накидка от дождя, — Ма Оница собирает меня в дорогу.
Ма Уллика хлопочет у печи, творит пироги.
— Сапоги только что из починки. Набойки новые, голенища залатанные. Кусок мыла, нож, спички. Я тебе соберу еду на два дня. Хлеб, сыр, яйца. Ни с кем не вздумай делиться.
Ма Оница ловким жестом достает из складок юбки маленький холстяной кошель, высыпает из него медяки на столешницу. Отсчитываем вместе. Один десяток. Второй. Третий.
— Это тебе. Расходуй экономно. И вот что я скажу — сильно не трусь. Не ты первая, не ты последняя такой дорогой идешь. На Данницу с ребенком во чреве никто руку поднять не должен. И чеканки эти работать будут только в твоих руках. Они как дети малые. Быстро к людям привыкают. И к другим уже неохотно идут. Разве что к магам.
Это я знаю. Пятое Заклятье Первого Данника. Да умрет в мучениях тот, кто обидит будущую мать.
— За чеканки меньше золотого не бери. За королевскую — сколько дадут. Здесь уж как повезет. Спорить-то все равно бесполезно. Деньги носи на груди, воришек не приманивай. Клюв, как ворона, не разевай. Люди есть разные. Есть и такие, которым золото все перед глазами застит. Чеканки приторочим в мешке на поясе, под фартуком. Наставления мага помнишь?
— С золотой нитью — королевская, остальные — на излечение. Применять только в безнадежных случаях, иначе не подействуют. Чем дольше чеканки у меня, тем сильнее связь, тем больше надежда на выздоровление.
— Хватит, хватит. Вижу, что запомнила. Не забудь каждый день повторять. Теперь вот, смотри, что я у письменника купила.
Ма Оница разворачивает передо мной сложенный вчетверо лист грубо выделанной, не очень чистой бумаги с масляным пятном посередине.
