плечо подставила, пичуга…
В насосной камере у нее светло. Чистота — блестит все. Моторы гудят, как дождь. Дело знает, пичуга. Посадила меня на мотор, кожух у него теплый, как печка. Я к стенке привалился и глаза закрыл. А она масленку взяла, масло куда-то там подливает.
Зоя, значит, а я думал — Вера. Ей бы крестиком салфеточки вышивать, а она в шахте работает. Впрочем, недолго осталось. Убирают всех женщин из шахты, приказ уже есть. Не их это дело — слепому видно…
А приятно мне было, когда она около меня хлопотала. И сейчас, нет-нет и взглянет озабоченно — не помер ли?
Не помру теперь, не бойся! Тем более, что и пальцы ты мне когда-то перевязать успела. И вообще девочка ты хорошая, запомнить бы…
— Спасибо, Зоя! — поблагодарил я. — Пойду…
Она что-то хотела сказать, но не сказала. Подумала, поди, что опять дурой назову… А дурак-то я — выясняется… Ладно, пойду. Славненько сменка у меня началась, лучше не бывает!
2.
— Из квершлага возят?
Стволовой посмотрел на доску, где он отмечает вагоны, выданные на-гора, и сказал, что возят — два вагона привезли.
— Порода?
— Порода.
Я и сам вижу — порода, руду он на другой доске пишет, а спросил — потому что разговор со Степановым вспомнил. Он же говорил, что жилу должны подсечь? Не повезло, выходит. Не дошли. А то бы вагонов десять-двенадцать лишних руды было…
Ладно, не повезло. Но породу-то, спрашивается, они почему так медленно убирают? Машина не работает?
Квершлаг — это выработка, которая подрезает молибденовые жилы, как шампур — куски шашлыка. Только прослойки пустой породы здесь раз в двести больше, чем прослойки руды. Жилы мощность имеют сантиметров тридцать, ну пятьдесят, а расстояние между ними сорок-семьдесят метров.
По пустой породе, считай, идет квершлаг, но без него нельзя. Потом мы штреки из него пройдем по жилкам, по руде, до самого конца поля, пока они не выклинятся. А еще позже из штреков начнем выбирать эти жилки снизу вверх, блоки нарезать. Тогда жить можно. Тогда будет руда. А пока, стало быть, пустая порода.
…Нет. Машину откатчики уже в забой, смотрю, пригнали, не грузят только, копаются что-то. Тоже из новых ребята. В лицо я их всех знаю, а фамилии не помню.
— Убирать собираетесь?
— Счас, шланг вот лопнул, изделаем…
Я забираюсь на кучу отбитой породы во лбу забоя, чтобы посмотреть подсекли все-таки жилу или нет, но камни кругом одинаково серые после взрыва, ничего не распознать.
Откатчики срастили шланг. Один взялся за рычаги машины и смотрит на меня, ждет, когда уйду. А я не спешу. Перед уборкой породы они должны смочить ее, чтобы пыли не было, и с кровли заколы посшибать — нависшие камни. Как раз надо мной пластиночка, замечаю, висит, неизвестно, на чем держится. Отодвинулся, задел рукавицей — упала. Если бы на голову — ни один бы хирург склеивать не взялся.
Оставил парень машину, ломик взял, ко мне лезет. Понял!.. Ломик я у него отобрал (сам, мол, разберу кровлю) и велел воду в забой подать. Удивился он несказанно, чувствуется, но ушел.
Пробросили водяной шланг в забой — ничего не случилось, даже руки не отсохли.
— Много не открывайте! — кричу.
Хорошая струйка пошла, не сильная, такими дворники в приличных городах газоны поливают. Плеснула — и сразу кусок белого кварца вымыла. У меня руки дрогнули — подсекли жилку, не соврал Степанов.
Аккуратно, не торопясь, я стенки, кровлю промыл и жилочка проступила надо мной полукругом в черном граните, как нарисованная. Я рукавицу снял и ладонью ее погладил. Красавица!
— Че же ты раньше не сказал?! — откатчики в голос возмущаются.
— Сам не надеялся, — объясняю. — Спугнуть боялся.
— Беляна… — один говорит. — Белая, гляди-ко…
Ишь ты! Корову, небось, в своей деревне так называл, а теперь — жилу…
— Чтобы ни одного кусочка не потерять! — предупредил я их.
Сделают, конечно, не меньше моего рады. Не успел отойти, два вагона нагрузили и покатили. Я одного остановил, велел на второй горизонт позвонить, еще откатчика сюда вызвать.
У меня тоже руки зачесались. Разве это работа — то, что мы здесь в квершлаге делаем? По полтора метра в сутки он у нас продвигается — курам на смех! А будь электровоз, люди, по-другому все закрутить можно… И закрутим — время придет.
Я на подножку погрузочной машины встал, рычаги потрогал. Шипит, как живая, подрагивает, работы просит. Они вот сейчас два вагона укатили, когда вернутся? А она же работать, милая, должна беспрерывно…
Едут, похоже… Три огонька плывут…
— Вот что, мальчики, — объявил им. — Попробуем, чтобы машина не стояла. Я грузить буду, а вы — бегать.
Ничего еще не придумано для шахты проще и нужнее погрузочной машины. Лопата пневматическая — так она называется. Ковш с зубчиками, как у экскаватора. Опускаешь его на почву и вперед двигаешь, пока не заполнится. Потом машинка его через себя в подкаченный вагон опрокинет, и второй нагребай, пожалуйста…
Первый вагон я нагрузил быстренько. И второй. Потом большая глыба попалась: пока мы ее с третьим откатчиком в сторону скантовали, первый уже на стрелках замаячил. Молодцы, ребята!
Но и третий вагон я успел нагрузить, пока первый откатчик на разминовке возился, и еще подкайлил под нос машинке хорошую груду камней, чтобы легче ей брать было. И она — не стожильная. Бывает, упрется в валун, даже задние колеса поднимаются, а сдвинуть не может. А так — хорошо! Давай, милая, давай!
Но быстро все кончилось. Кажется, только начал, а машинка уже в лоб забоя уперлась…
Шабаш! По бокам, куда ковшик не доставал, осталось вагона два-три да глыба та, но это все ребята сейчас вручную зачистят, и глыбу кувалдой расколотят.
…У ствола Зоя сидела на скамеечке и стволовой — оба, как после бани, уработались…
— А тебя кто заставлял вагоны катать? — спросил я девчонку.
— Своего дела нет?
— Чего же ей эти насосы караулить, они ведь не убегут, а остановились — я бы ей сказал, — вступился стволовой за Зою. — Ей может, интересно было. Я и то, грешным делом, думал, что вы там рехнулись все. Откатчики бегали — дым из ноздрей шел, а все орут: «Порожняк давай!» Час только и убирали…
— В руду сколько пошло? — спросил я.
— Двенадцать вагонов, — ответил.
Не все вагоны в руду идут. Уже в забое стараются по возможности раздельно руду и породу грузить, стволовой здесь смотрит, нужный сигнал подает наверх, а там еще сортировщицы вагоны проверяют, отделяют пустую породу от руды.
— Смотри! — пригрозил я ему. — Если хоть один вагон с рудой в отвал пустой породы загнал, вместе с сортировщицами выбирать полезешь…
Ничего, он, конечно, не загнал, больше двенадцати вагонов
