и побледнела. Триста семьдесят. В самом захолустном месте на студенческой улице, за два почти пустых тонких куска теста.
Для сравнения в Китае за семьсот рублей она получала такую порцию риса, нарезанного мяса, лука, овощей и всего-всего, что каждый вечер заворачивала половину на вынос, и это составляло ее следующий обед. В Китае с ценами все было отлично, и даже позволяя себе вольности, Лиза осталась четко в рамках намеченного бюджета.
Но с первого же кафе в Сеуле она поняла, что здесь будет по-другому.
С самого прилета страх все не отступал. Сейчас девушка сидела, пытаясь насладиться невкусной пиццей, и наблюдала за прохожими. Они все были как один шикарными. Парни, девушки. Ухоженная внешность, акценты в макияже, продуманная одежда. Лиза вдруг ощутила себя старой. По-настоящему старой. Ей уже двадцать шесть. В Сеуле тебе всегда должно быть семнадцать.
Она прилетела из Китая вся взмыленная, поры лица забиты, волосы выцвели. Одежда практичная, для походов по горам: джинсы с вытянутыми коленями, старенькие бадлоны H&M. Это не годилось, абсолютно не годилось. Столько лет экономии. Рядом с роскошными корейцами она превращалась в бледную моль. Почти на грани, Лиза заторопилась обратно в хостел. Она не могла этого вынести.
***
Фирменные магазины косметики стояли на станциях метро, как в России газетные киоски. Захарина это отметила. Но сейчас было не до того — предстояла первая вылазка в центр.
Лиза проснулась поздно — ближе к часу дня. Спешить было некуда. Оттягивая момент, девушка проверила сообщения от Игоря, Муси и родителей. Они писали их вечером, по лизиным меркам — ночью. Затем стала разбираться с работой.
Что-то внутри противилось. Было страшно. Она силком открыла заранее заготовленные вкладки на телефоне.
Сначала проверила сайты медийных лейблов и разослала свои фото и резюме. В голове стучало: «Бесполезно, бесполезно, бесполезно…». Девушка нажала отправить; перешла к новой вкладке. Это был список действующих кастингов на английском — от эпизодических ролей до массовки.
Среди стоящих проектов один за другим шли предложения интима.
Лиза прокручивала сообщения вроде «Будь моей крошкой на этот вечер. Телефон…» и с брезгливостью думала, на кого подобное вообще рассчитано. Среди лавины озабоченности тут и там проклевывались объявления о кастингах, но они все не подходили — в этот день искали исключительно корейцев. Но хоть один пост отличался и заставил ее рассмеяться: некие энтузиасты набирали волонтеров снимать проект о домах с призраками. С пару минут девушка взвешивала, как бы было весело — приехать в Корею, чтобы присоединиться к команде охотников за привидениями, но рассудила, что ни в какие два месяца это чудачество не уляжется. Тем не менее, сама мысль щекотала настроение.
С чистой совестью закрыв интернет, Лиза отправилась знакомиться с городом. Она жила вроде как в центре Сеула, но до центра-центра нужно было ехать семь остановок, да еще с пересадкой.
Когда девушка поднималась из метро, над ухом раздался пронзительный визг.
Захарина оглохла, ошалела и бешено замотала головой. Орала старушка, совершенно дикая с виду, некрашеные вьющиеся волосы растрёпано торчали из-под кепки. Таких в Корее называют «аджумма», тетушками. Не менее истерично на нее кричал «аджоши», бомжеватого вида старичок в кепке, сидящий на корточках у стены. Парочка вот-вот с кулаками бы полезла друг на друга. На этом шум не заканчивался: вопли, громкоговорители, барабаны. Что вообще происходит? Перепуганная, Лиза прошла с десяток шагов и поняла — она попала в разгар политического митинга.
Вход в дворец Токсугун перекрыли, вместо смены караула — сцена с портретом Трампа, камеры, и повсюду баннеры с флагами двух стран. Коренастый кореец в костюме и очках зачитывал с возвышения что-то по бумажке, за его спиной выстроилась группка представителей митинга. Часть надписей на хангыле дублировались по-английски: «Давайте сражаться отчаянно!», «За наши семьи!». Тенты, активисты, толпа небольшой кучкой смотрит на это так же, как смотрела бы на уличных музыкантов.
Интуиция подсказала Лизе, что сегодня в Токсугун она не попадет.
Стараясь не думать о ценах на транспорт и еду, о криках, о предложениях съема, о слепящем солнце в глаза, Захарина побрела к другому дворцу, Кёнбоккуну. Разгар дня чувствовался как вечер, аджоши и аджумма по-настоящему ее напугали, и Лизе казалось, что она потеряна. Вокруг царила оживленность: ее приезд выпал на один из главных праздников, Чхусок, близкий ко Дню Благодарения. Часть людей ходили в джинсах, майках, но многие нарядились в традиционные одежды. Одежды совпадали по цветам у парочек, одежды выделялись в толпе. Их носили люди всех возрастов, и девушки, и парни, целые семьи и дружеские компании. Из-под классических юбок торчали кроссовки, на шеях висели фотоаппараты, в руках — аккуратные сумочки-ридикюли в тон костюмам. Несколько перекрестков — и Захарина поняла, откуда ветер дует: магазины с одеждой напрокат.
Магазин был не с дешевыми тряпочками для номинальной фотосессии, а с рядами юбок, блуз, сумочек, аксессуарами для волос и ячейками под вещи на все то время, пока разгуливаешь по улицам в ханбоке. Лиза кое-как подколола короткие волосы, чтобы не портили образ, но оставила фотоаппарат. Она вышла из ателье в блистательной алой юбке и черном верхе, расшитом золотыми нитями.
В центре столицы, рядом с мэрией, в небо упирались незастроенные величественные горы. На площади перед дворцом иллюзия была полной: все, город кончился, дальше природа. Но за горами дома продолжались, Сеул непоколебимо простирался от горизонта до горизонта.
На другой день Захарина снова проверила кастинги, снова ничего не нашла, и продолжила поход по основным достопримечательностям. Девушка шла по пустым улицам, с закрытыми магазинами и погасшими витринами — на Чхусок жители уезжали в родные города, к своим семьям. Дул ветер. В семейный праздник она была так далеко от дома, как никогда, и в одиночестве. Уличная продавщица у дворца Чхандоккун продавала осьминогов.
На третий день появился кастинг — искали латиноамериканцев. Она не подходила.
В последний день Чхусока Лиза отправилась на крепостную стену — любимую локацию киношников. Тропинка вдоль постройки белого камня карабкалась на гребень холма и превращалась в улочку между двумя откосами. А по бокам спускались низенькие жилые дома, почти все коричневые, почти все с голубыми крышами — они странно сливались друг с другом в однотонные горизонтальные полосы. В каждой второй дораме в одном из этих домов жила главная героиня, или же очередная сериальная парочка переживала любовную сцену у перил с панорамным видом.
Тропа спускалась в город к небоскребам района Тондэмун — среди полей. Полей с травами в центре столицы.
Захарина возненавидела Сеул с первого вопящего митинга
