странно… Такой бугай здоровый, а голова… как перезревший арбуз… Он лежит, а глаза открытые, не мигают… И лужа крови… И так, знаешь, быстро расширяется…
– Валерочка…
– Я «скорую» вызвал… Вернулся в лицей, а ты такая счастливая… И я, как и ты, решил – не буду праздник омрачать…
– Валерочка…
– Пил втрое больше, чем ты, но не пьянел… Только старался не думать, не вспоминать… Меня, наверное, уже ищут… Но пока я здесь… с любимой моей… И век бы так… но… Счастье с несчастьем рука об руку…
Она уже и не слышала его. Всё повторяла с тоской сквозь слёзы:
– Валерочка…
А город за окном казался с виду безучастным к упущенному шансу на совместное счастье. И таил в себе ещё сотни тысяч других драм и сотни тысяч других радостей.
ВЕЧНАЯ ИСТОРИЯ
Марина и Сергей были в шаге от ссоры. Всё началось утром. Сергей сварил кофе себе и Марине. Она вышла из ванной комнаты и сообщила:
– У меня задержка.
Глоток кофе пошёл не в то горло. Сергей поперхнулся и закашлялся. Откашлявшись, он выругался и сказал:
– К твоему сведенью, пьющего даже змея не жалит.
– Просто хотела предупредить.
– О чём предупредить – о задержке?
– Ну да. Тебя ведь это тоже касается.
– Постой-постой, – Сергей сделал глубокий вдох. – Давай-ка всё обсудим. Мы проснулись. Пожелали друг другу доброго утра, и я чмокнул тебя в носик. Ты попросила кофе, а сама пошла в душ. Ничто не предвещало беды. Вдруг ты появляешься и без предупреждения объявляешь о том, что у тебя задержка. Я ничего не перепутал?
Марина улыбнулась и нахмурилась одновременно.
– Ты взволнован, – констатировала она.
– Хочешь сказать, что ты беременна?
– Вероятно.
– То есть ты не знаешь наверняка?
– Нет.
– Так чего ж ты драматизируешь?
– Драматизируешь ты. – Она взяла чашку с кофе. – И меня это удивляет. Ты ведь хотел ребёнка.
– Я не хотел, – буркнул Сергей.
– Ты же говорил, что не против детей.
– Не против, – согласился он. – Я хочу детей. Но не прямо сейчас.
– Прямо сейчас я тебе никого не рожу, но судя по твоей реакции, ты не хочешь детей в ближайшем будущем.
– Ну чего сейчас об этом говорить? Это всего лишь задержка…
– А потом об этом говорить будет поздно. Задержка достаточно давно.
– Я пойду, оденусь.
– Мне кажется, надо всё обсудить.
– Вот я оденусь, и мы обсудим. Я не могу говорить о таких вещах в одних трусах.
Сергей отправился в комнату. Надел брюки и тенниску. На самом деле он, конечно, мог обсуждать эту тему и в одних трусах. И даже без трусов. Но ему понадобился тайм-аут. Необходимо было всё обмозговать. Марина явно настроена серьёзно. А он не готов. Само собой, он не хочет детей. Вернее, хочет. Но позже. Гораздо позже. Если он так и скажет об этом Марине, то она, естественно, спросит – когда. А он не знает точного ответа на этот вопрос.
Разве он созрел для роли отца семейства? Ему всего двадцать пять. Ей столько же. Но у девушек всё как… не у людей. Марина полагает, что уже пора. Но она ещё учится, получает второе высшее. Работает он, и они едва сводят концы с концами. Квартиру снимают, машину взяли в кредит… Она-то об этом не думает. Она, наверное, беспокоится, что он не хочет детей вообще, в принципе. Надо её успокоить, думал Сергей. Сказать, что хочу. Но если окажется, что она беременна, то она ему это «хочу» припомнит.
Марина вошла в комнату.
– Я никак не возьму в толк, если ты не хочешь детей…
– Да хочу я детей, – прервал он её на полуфразе, – но не в самом ближайшем будущем!
Марина присела на диван.
– Вот я и говорю, – кивнула она, – если ты не хочешь детей в ближайшем будущем, то почему мы не предохраняемся?
– Это у тебя надо спросить, – парировал Сергей.
– А не у тебя?
– Я не люблю делать это в презервативе.
Она усмехнулась:
– Если делать ЭТО без презерватива, то могут быть дети.
– Давай без сарказма.
– Без сарказма и без презерватива – я всегда делаю, как ты хочешь.
– Марина, – он присел рядом с ней, – ты же не ребёнок, ты могла предохраняться сама. Есть же специальные таблетки.
– Если б ты сказал, я бы предохранялась сама. Но ты говорил, что не против того, что у нас будет ребёнок.
– Ну что ты заладила: говорил-говорил!.. – Он вскочил и начал прохаживаться по комнате из угла в угол, насколько позволяла мебель. – Мало ли что я говорил! Я же не думал, что так получится.
– Но именно так обычно и получается, когда тётя и дядя делают ЭТО…
– Прекрати! Я думал, ты этот процесс контролируешь.
– В каком смысле?
– Но ведь есть у вас определённые дни, когда риск залететь очень высокий, а есть когда…
– Да, у нас есть дни, но ты говорил…
– Только не надо говорить мне о том, что я говорил! Это уже не смешно!
– А я и не смеялась.
– А надо бы! Потому что это смешно! Мы спорим ни о чём. Сперва надо выяснить – беременна ты или нет. Если нет, то и обсуждать нечего!
– А если да?
– Вот тогда и будем обсуждать!
На этом разговор был окончен. Хотя оба понимали – вместо точки поставлено всего лишь многоточие…
Сергей поспешно собрался и, впервые за три года не поцеловав перед уходом Марину, отправился на работу.
В офисе на первом же перекуре Сергей поделился проблемой с Лисовским. Они были не просто коллегами, они дружили (даже мечтали создать музыкальную рок-группу под названием «Офисный планктон».) К мнению Лисовского можно и полезно было прислушаться. Ведь тот, будучи не намного старше Сергея, имел огромную семью, но при этом оставался неукротимым ловеласом. То есть, посоветовавшись с одним лишь Виктором Лисовским, Сергей мог ознакомиться как с мнением свободолюбивого бабника, так и с мнением многодетного отца семейства.
Выслушав Сергея, Виктор сказал:
– Это вечная история, старичок. Не ты первый и не ты последний. Проблема стара как мир и как эта фраза. Она хочет гнезда и птенцов, а он хочет порхать и петь. Правда, в моём случае всё было наоборот. Танька рожать не хотела. А я мечтал о сыне. Сейчас она вынашивает пятого. Вошла во вкус. А я теперь даже бросить её не могу. Во-первых, я люблю моих спиногрызов, старшего говнюка – особенно, а во-вторых, я не потяну алименты. Но если Танька не остановится, мы сойдём с ума. Меня, конечно, радует, что
