если это нелепо, – и тем лучше, если это нелепо.
Во всяком случае, я не верю в смешное, отношу это только к политикам.
Мы никогда не бываем смешны.
Даже в наших худших проявлениях.
Смешна только власть. И ненавистна.
Я не люблю власть, потому что не люблю ни командовать, ни подчиняться.
Мерзость человеческая всегда начинается с жажды власти. Никакого выхода из этого не найти.
Чудо – это Другое.
Чудо – это жизнь.
В жизни, где все открыто и все возможно.
Захватывающее, как свободное падение.
В ней никогда ничто не застывает. Жизнь – она движется, рычит, царапает, взрывается, она приходит и уходит.
Это дикое животное.
Власть все еще хочет принудить нас к оседлости.
Обездвижить.
Посадить в клетку.
Она хочет, чтобы мы всегда были равны себе.
Но мы никогда себе не равны. Мы всегда намного больше или намного меньше, чем мы есть.
И очень хорошо, что так.
Меня влечет только непредвиденное.
Непредвиденное – это жизнь, это то, что уводит нас в Другое. К тому, чего мы не знаем о себе.
Мы слишком часто глухи к непредвиденному. Оно беспокоит нас, лишает равновесия, пугает. Мы ему не доверяем. Мы предпочитаем планировать, организовывать, знать. Прятаться за этими заслонами, за повседневностью и рутиной. Каждый наш день повторяет предыдущий.
Но жизнь – не улица с односторонним движением.
Она кроется где-то там, в нашем подземелье, и хлещет из каждой нашей эмоции.
Надо просто выпустить ее на свободу.
Свободу быть.
Заключить ее в рамки – значит заточить себя в тюрьму. В итоге мы теряем нашу свежесть.
Я часто фальшивлю, не вся моя музыка гармонична.
Я даже могу показаться непоследовательным. Изменяющим самому себе. Меня это не смущает: это мой способ быть верным жизни. Уважать ее, ее напор и ее уклончивость.
Так что да, я, конечно, делал ошибки. Но я заявляю о праве на ошибку. Даже глупую.
Я никогда ничему не учился: я жил.
Я много в чем напортачил. И еще напортачу. Это может быть беспорядок, но красивый беспорядок. И в любом случае новые приключения.
Мне уже давно плевать на чувство вины.
Я хочу идти куда угодно, даже рискуя ошибиться. Меня ничто не пугает. Кроме глупости.
Я оставляю другим заботу о том, чтобы обнаруживать мои противоречия. Комментаторов всегда хватает.
Я предпочитаю жить, а не комментировать.
Во всяком случае обо мне можно сказать что угодно: я уже в Другом.
То, что предлагает нам жизнь, бесконечно.
Мы редко этот дар принимаем.
Мы предпочитаем задавать себе вопросы. Мы так отформатированы.
И все же жизнь проста. Но мы ей сопротивляемся. Она нас пугает. Мы ее не понимаем.
Тут не в чем разбираться.
Мы замучились объяснять необъяснимое. Заданное нам, живущее в нас.
Когда рождаемся, мы знаем все.
Потом все забываем.
Мы обременяем себя образованием, знаниями, которые лишь делают все смутным, громоздят препятствия между жизнью и нами. Мы становимся нерешительными, неуверенными, принимаем позу эмбриона, сокращаем свои возможности и территорию.
Нет ничего более существенного, чем научиться разучиваться.
Мне повезло – я учился меньше других. Мне от меньшего пришлось освобождаться. Единственный способ вернуть себе чудо жизни – это вновь обрести невинность, что дана нам от рождения.
Это единственное состояние покоя, единственное истинное общение с божественным.
Возможно, утраченный рай.
Во всяком случае, наша тайна.
Надо жить, как тот лунатик, который ни за что не упадет, пока его не разбудят.
Дело лишь в инстинкте и мгновении. В Другом.
В Другом, где есть жизнь.
В тот день, когда я захочу написать мемуары, меня можно отправить в дом престарелых. Думать о том, чтобы вовремя поменяли подгузники.
В том, чтобы обращаться к прошлому, ностальгировать о пережитом, – есть что угодно, кроме умения жить или умереть счастливым.
Это ужасно, все эти люди, рассказывающие тебе свою жизнь, живущие воспоминаниями, своими маленькими историями. Они похожи на актеров, которые пытаются запомнить текст роли. Придурок, надо забыть его, твой текст! Забыть, чтобы быть.
Главное – не знать, но быть.
А быть – это о настоящем.
Мне докучает моя память. Нет ничего хуже, чем жить в воспоминаниях. Среди этих окаменелостей.
Жизнь – не то, что произошло, но то, что есть сейчас.
Конкретное мгновение.
Единственная наша вечность.
Я стараюсь жить одним моментом, в забвении всех остальных.
Ничего не имею против своего прошлого. Оно существует, я ни о чем не жалею, но мне больше нечего с ним делать. И каждый раз, когда ошиваюсь в его окрестностях, я выпадаю из жизни.
Меня интересует только чистая страница, а не те, которые я уже замарал. Потому что именно эта чистая страница приведет меня в Другое.
Только забыв свое прошлое, забыв себя, можно начать отдавать.
Память – как культура. Это прекрасно, если у вас получается ее перерасти. Узнать, что мы ничего не знаем.
Я всегда предпочитал забвение. Все забывать.
Прежде всего – себя.
Больше ни о чем не думать.
Чтобы всегда быть новым.
Я больше не хочу в себе разбираться.
Оставляю это интеллектуалам – они это обожают. Этих статичных людей интересуют статичные вещи, о которых они порой не имеют понятия, но иногда лишь чувствуют.
В истоке всех отъездов, перемены мест, лежит ощущение.
Вибрация. Дыхание.
Жизнь подобна песне или танцу. Так проявляет себя природа – до слов, помимо слов.
В возрасте тринадцати лет, когда я по ночам один шел по лесу, там никогда не было тихо. Всегда что-то двигалось, вибрировало, копошилось. Но я никогда не боялся. Я превращался в ощущения, внимательно вслушиваясь во всеобщую музыку вещей.
Страх – он приходит, когда ты с готовностью складываешь слова, анализируешь звуки, а не живешь ими; охотно даешь им имена, вместо того чтобы позволить им баюкать тебя, уносить, восхищаться.
Тогда, едва ты захочешь знать, все пропало, ты бежишь, чтобы спрятаться.
И тебе же лучше, потому что часто именно страх приносит опасность.
Анализ – это то же самое.
Это остановка.
Один из способов оказаться вовне. Вне движения жизни.
Вот что мне не нравится в интеллектуалах: эта манера отсиживаться, оставаться в укрытии. В итоге от них несет затхлостью.
Поэты, напротив, честно двигаются вперед под открытым небом.
Они предаются жизни, ощущениям.
Вот почему они могут заставить мир двигаться вперед.
Перенести нас в Другое.
Другое – это не философия.
Это то, что отменяет все твои теории.
Это означает быть одновременно разумным и неразумным.
Это нечто запредельное.
Знание, что ты разумен или неразумен, – это уже то, что возвращает тебя сюда.
Что заставляет тебя вернуться из Другого. Другое – за пределами всего. Пребывать в Другом – значит выходить за рамки.
Надо идти и смотреть
Когда я нахожусь в другом, в чуждой мне культуре, мне все интересно.
Земля, ее плоды, ее история, география, климат, запахи, обычаи, звуки, шум, тишина, песни, верования, духовность, свет.
Я смотрю на людей на улице: как они ступают, как перемещаются.
Слежу за лицами, походкой, дыханием.
Все смешивается, это одновременно и музыка, и картина, и даже нечто большее.
Способ проживать мгновение во всем его богатстве.
Путешествие позволяет оживить в себе способность удивляться, которую усыпляет повседневность и парализует привычное.
Проблемы и планы более не
