заставила пассажира покинуть капсулу. Медленно, кривясь от адской, сводящей с ума боли, вздрагивая и хромая, тот пошёл в полумрак салона. Он ничего не слышал и мало что видел.
— Ошибка. Разгерметизация защиты, — вновь попытался остановить бессмертного равнодушный механический голос. — Просьба оставаться на месте и не покидать капсулу. Оставление капсулы до стыковки со станцией смертельно опасно. Аварийная остановка через…
— По… Хрр… Кха-кха! Помо… Кха-кха! — кашляя и хрипя, силился позвать на помощь дряхлый старик.
По дороге он натыкался на другие капсулы, падал, но снова подымался. Бессмертный очень хотел жить. В конце прохода опять упал, а у стены нащупал рычаг. Из последних сил потянул его, не особо понимая, как это поможет ему спастись. Аварийный люк открылся. Подсвеченная белыми огоньками лестница вела вниз. Шум приводящей корабль в движение машины ворвался в грузо-пассажирский салон. Но его не слышал ни умирающий старик, ни его попутчики в прозрачных капсулах. Старик уже не мог подняться, но страх смерти заставил заползти на холодные ступени. Отчего-то ему казалось, что огоньки — это путь к спасению. Он соскользнул вниз и шумно грохнулся на пол. Длинная, тощая шея дёрнулась, а в налитых кровью глазах быстро угасала жизнь. Через несколько мгновений скрюченное тело в белоснежном костюме застыло в неестественной позе. Бессмертный пассажир лайнера «Да два восемь» умер.
Ровно через тридцать одну минуту корабль замедлил ход. Впереди стыковка со станцией. Аварийный люк автоматически закрылся.
Болезненная страсть главы БС Мольца Эйке
Болезненная страсть главы БС Мольца Эйке
Станция «Эхо»
Год три тысячи сто девяносто третий
День шестьдесят пятый
Она была для него всем. Целый мир в серо-голубых глазах. Не понимал, как жил без неё раньше и не мог представить, как сможет жить без неё в будущем. Они любовники. Два одиночества, что встретили друг друга на станции «Эхо». После развода у него случались сезонные увлечения, но и только. Даже в молодости он не сходил с ума от любви. А сейчас… Ему сорок четыре, ей двадцать пять. Он добрался до должности главы Безопасности Станции, она всего лишь медсестра. Им настолько хорошо вместе, что скрывать отношения от остальных почти невозможно. Однако они стараются. Не то, чтобы существовал запрет на любовь, но следовало проинформировать Центр. Таковы правила. И даже если бы они оба имели семьи, а их отношения считались бы изменой, на Асторне это не вызвало бы осуждения. Единственное чего добивалось руководство — полной открытости. Сотрудникам разрешалось обманывать других, но не Центр. Однако он полагал, что скрывать нечего и не спешил уведомить начальство о своём счастье. Слишком рано для этого. Они оба не спешили. К тому же он всё ещё не верил в реальность случившегося, а она явно что-то скрывала. Что-то неуловимо тайное скользило в её взгляде, словах, жестах. Такое не заметил бы кто-то другой, кого не обучали видеть ложь. Главу БС обучали, а потому он терзался подозрениями и страхами. Любовь заглушала профессионализм почти что на сто процентов, но это «почти» заставляло сомневаться.
И сейчас, когда после страстных объятий, поцелуев, оргазмов, лежали на кровати в его номере, мысли о тайне вернулись. Дыхание приходит в норму, тело остывает, сердечный ритм восстанавливается.
«Необходимо решиться и спросить, — думал он, глядя в белоснежный потолок комнаты. —Это будет честно и, если она… А если нет? Почему ты так уверен, что для неё это так же важно, как… А для меня? Люблю ли я… Да, да, да! Тогда почему бы и не спросить? Но если это разрушит… Тогда и не было ничего. Любовь — это прежде всего доверие. Что же ты скрываешь, любимая?»
— Ты просто богиня, — неуверенно начал он. — И как у любой богини, у тебя есть тайна. Я прав?
— О чём ты? — повернула в его сторону голову она. — Что-то не так?
— Всё просто прекрасно, — не решился он повернуть свою и посмотреть ей в глаза. — Эти дни с тобой настоящая сказка. Но я про доверие. Если мы оба чувствуем…
— Чувствуем что? — улыбнулась девушка.
— Я люблю тебя, Ли! — с чувством выдохнул он.
— Ого! — словно удивилась она. — Не шутишь?
После такого его голова резко поворачивается. В глазах мужчины неуверенность, растерянность и даже страх. Он полностью в её власти.
— Ты не…
— Ну конечно же, я тоже люблю тебя, Мо! Ха-ха-ха! — внезапно взрывается задорным смехом женщина. — Прости, я в душ и к себе, иначе обязательно встречу кого-нибудь в коридоре. Ха-ха!
На мгновенье в её глазах он успел уловить превосходство, иронию и даже презрение. Несомненно, чтобы скрыть свои чувства, она вскакивает с постели и, продолжая смеяться, убегает в ванную. Он провожает её обнажённое тело молчанием. Потрясающий вид сзади! Но желание близости не способно нейтрализовать яд недоверия. Разбавленный ароматизаторами запах страсти исчезает. Его сменяет послевкусие разочарования. К сомнениям добавились подозрения. Нет, он всё ещё боготворит любимую, но уже точно не доверяет. И, несмотря ни на что, всё ещё пытается убедить себя в том, что ошибся. Радость принял за превосходство, смущение за иронию, недоверие за презрение. Верить словам так приятно, а жить иллюзиями настоящий кайф. Как оказалось, он не доступен главе БС.
Продолжал лежать до тех пор, пока она не выпорхнула обратно. Завёрнутая в полотенце, спокойная и прежняя. Быстро оделась.
— Увидимся завтра, любимый, — наклонилась к нему, уронив на лицо светлые, пахнущие океаном пряди.
Это мыло — его выбор. В её ванной царят фруктовые ароматы.
— Конечно, любимая, — вторит он ей, следя за серо-голубыми глазами. — Завтра?! Разве не этой ночью? А сегодня днём?
— Ты меня совершенно не слушаешь! — игриво щёлкает она его по носу. — У меня выходной, вспоминай. А завтра ночная смена. Сутки непрерывной работы. Лайнер наконец прибывает. Поэтому сегодня я хорошенько отдохну, и от тебя тоже.
— И от меня?! — намеренно состроил он плаксивую мину. — Ладно. Какие ещё распоряжения, госпожа Кранц?
— Ну вот, ты снова дурачишься, а я совершенно серьёзно, — пытается она вразумить Мольца. — И повторю, раз ты такой
