Руки начали исцеляться от онемения еще быстрее. Из-за своего худощавого телосложения он всегда быстро замерзал, в особенности кончики пальцев и носа. Немного согревшись, он снова взвалил на себя свою ношу и продолжил путь. Идти оставалось немного, а без снега с бушующим ветром дорога быстро привела его к небольшому кратеру. Северянин сбросил с себя всю теплую одежду, так как температура здесь была самой высокой на острове, и начал разбирать свой мешок. Разложил стеклянные баночки с краской по камням, собрал треногу из дорогого дерева хайши, водрузил на нее холст.
Погода в этом месте никогда не менялась. Будь на всем острове метель, сюда не попадало не снежинки. Это было священное место северян, где они проводили свои ритуалы. Старики говорили, что сами Небеса коснулись этого участка земли своим светом. Гальвэр читал об этом в книгах. Это явление было замечено и на центральном материке, и на восточном. Его еще называли искренней, но сам художник никогда не видел ее собственными глазами. Он всю жизнь не покидал северных островов. Вообще он со скепсисом относился к словам старших. Хотя сомневаться в Небесах было сложно. Все верили в их силу. Они были недосягаемыми и в то же время отчетливо видны каждому, кто не поленился обратить свой взор повыше. Северян Небеса одарили породами нержавеющего металла и камнями сохраняющими тепло, хайши — не гниющей крепкой древесиной, а на центральном материке были нескончаемые рудники золота. Но Гальвэр все равно чувствовал некую фальшь во всем этом.
«Ты сюда помечтать пришел или делом заняться?»
Воображаемый голос в голове Гальвэра вечно был им недоволен, но это лишь подстегнуло северянина к действиям. Он чувствовал в этом месте тайну, которая захватывала все его мысли.
— Если я нарисую этот пейзаж, то может мне откроются его секреты, — вертя вокруг пальцев кисть, сказал Гальвэр.
«Не думаю, что все так просто», — ответил ему воображаемый друг.
— Почему? — он опустил кончик кисти в баночку с черной краской.
«Если бы секреты раскрывались таким способом о них бы уже все знали».
— Рисовать не так просто, как тебе кажется, мой друг. И ты забываешь одну главную вещь, — сделал первый мазок по холсту. — Я единственный художник на этих островах, — с гордостью произнес Гальвэр.
«Аргумент весомый, но совсем неубедительный», — тут же парировал голос в голове.
За своим любимым занятием северянин был всегда предельно сосредоточен, и его воображаемый друг никогда не вмешивался в процесс. Гальвэр начал разговаривать сам с собой три года назад, когда Лейна уехала учиться в империю Эларис. Она была единственным настоящим другом для него. Именно от нее он заразился уверенностью в достижении своей цели. Лейна вдохновляла. Всегда шла напролом и никого не слушала. Казалось ей никто не был нужен, но они смогли удивительным образом подружиться. А потом она уехала… И Гальвэр остался совсем один. Его уверенность начала медленно угасать. Тогда он и начал разговаривать сам с собой. По началу он представлял голос своей подруги, потом он поменялся на свой, а через некоторое время совсем преобразился: стал похож на ворчливого старика. Художник понимал, что был и без того странным (мальчик, который хочет рисовать, а не заниматься торговлей, мореплаванием или махать копьем), поэтому не разговаривал сам с собой на людях. Иногда он мог вести диалог внутри своей головы, но окружающие еще больше начинали считать его странным, из-за отрешенного взгляда. Кстати, о глазах. Они достались ему тоже необычные: один был зеленый, а другой голубым. С какой стороны не посмотри Гальвэр считался чудаком по меркам северных островов.
Он сделал перерыв. Отошел от мольберта подальше, чтобы взглянуть на перспективу иначе. Небеса были приятного голубого цвета без единого облачка. Снежная гора вдали немного слепила, отражая солнечный свет. Гальвэр наметил на холсте лишь ее очертания. Основную часть времени он потратил на кратер. Игрался с оттенками, пытаюсь показать его глубину. Вышло неплохо.
«Совсем не похоже», — пришло первое экспертное мнение.
— Я только начал.
«Это не первая твоя работа. И они все мало что имеют с реальностью. Тут ничего не видно, слишком много черного».
— В этом и смысл. Я пытаюсь нарисовать то, что не видят другие, — начал отстаивать свою работу Гальвэр.
«Это похоже на грязь. А её точно видели все. Хочешь раскрыть секреты? Возьми лопату и узнаешь, что за сокровище на дне!»
Художник проигнорировал этот комментарий и вернулся к предыдущему. Подняв кончик кисти вверх, он с интонацией преподавателя имперской школы начал свою лекцию.
— А ты знал, что черного цвета не существует?
«Что за чушь ты несешь? Простудил голову?»
— Черный — это лишь проявление самого темного от смеси трех основных оттенков. Я прочел об этом еще в детстве, а потом проверил на практике, — несколько раз прокрутив кисть пальцами, он заляпал свою белую рубаху и запястье.
«Раздражаешь».
— А на счет того, что не похоже — дома я добавлю других цветов и ты очень удивишься результату.
«Ты всегда так говоришь».
— А ты всегда нудишь, Ганс.
Имя своему воображаемому другу он придумал не сразу. Многие были отвергнуты в ходе словесных перепалок, но и этим он был не совсем доволен. Впрочем, как и всегда.
«Уже пора собираться».
— Знаю…- взглянув еще раз на свой набросок он скривился. — Ты прав, в этот раз получилось грязновато.
Ответа не последовало, но Гальвэр отчетливо представил себе довольную улыбку Ганса.
Ветер услужливо дотолкал северянина до его жилища. Все дома на островах строились из местных теплых камней. Они были однотипные по размерам (прямоугольной формы), двухэтажные со скатными крышами, выполненными из дерева хайши. У купеческих домов было на один-два этажа больше. Это объяснялось больше необходимостью, чем показателем достатка. На них хранили товары на продажу. Окон не было. Картинка на улице редко менялась, а сильные ветра было слышно и так, поэтому необходимости в них не было. Дом Гальвэра был четырехэтажным. Зайдя внутрь, он быстро скинул с себя мешок и тяжелую шубу. Снег с сапог мгновенно таял от большой разницы в температуре. В жилищах северян всегда было душновато. Зато никто еще не умирал от холода у себя дома. Отец прошел мимо и быстрым взглядом осмотрел Гальвэра. Он не стал спрашивать куда ходил его сын в такую погоду. Он знал. Последнее время их отношения были довольно напряженные. Они почти не разговаривали. Причиной служило яростное сопротивление любым наставлениям отца.
