такого отношения ко мне. Впрочем, как и я сам.
И не убеждают ни в чём меня слова Учителя: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные». Нет, Учитель, Тебе меня не излечить. Для выздоровления нужна вера обоих: врача и больного. Иначе врач бессилен, как я понимаю.
35
Никого никогда Учитель от себя не оттолкнул. Он позволяет женщине любить себя, если ей этого хочется, но и только. Ему не полюбить кого-то одного, Он слишком озабочен любовью ко всем.
36
Я нуждаюсь в вере. Нуждаюсь в ней, как в воздухе, которым мы дышим. Ибо я задыхаюсь. Но так было всегда.
37
Мы плывём на лодке к городу Хорасин. А оттуда пойдём в Иерусалим. Так говорит Учитель.
38
Последнее время всё чаще и чаще болит голова. Учитель не может помочь.
39
И снова мне рассказывают, что Иисус Христос ходил по воде, точно по суше. И даже Пётр стал на воду, но будто бы усомнился и чуть не утонул.
(Я, конечно, спал за всех сразу.)
40
По-моему, слишком много чудес. При этом их видят все, но только не я. Днём произошёл забавный случай. Учитель собрал народ у храма. Проповедовал, обвинял фарисеев и книжников в лицемерии. И вдруг я увидел, как со спины к Иисусу пробирается какой-то бродяга с коротким ножом в руке. Стараясь не поднимать шума, я ударил бродягу по руке. От неожиданности бедняга так перетрусил, что выронил нож и пропал в толпе. Рассказываю эту историю Иисусу. Ни один мускул не дрогнул на Его лице.
— Он не мог причинить мне вреда, – говорит Учитель.
— Вот как? Он мог запросто Тебя убить.
— Нет, – твёрдо отвечает Учитель, – время ещё не пришло.
Я ощутил приступ бешенства. Хотел бы я видеть, как бы Он спас свою жизнь, не окажись я рядом.
41
Его вера в себя зависит от нашей веры в Него.
В этом отношении я, должно быть, Ему мешаю.
42
До нас дошла страшная весть: Иоанн Креститель был помещён в крепость Махерон и там обезглавлен.
Учитель и слова не проронил. И по лицу Его нельзя ничего прочесть.
43
Иногда мне наплевать на людей. Что я им и что они мне?
44
Мне кажется, Пётр замыслил меня убить. Эти безобидные овцы растерзают любого ради… А ради чего?
45
Учитель говорит:
— Один из вас предаст меня.
И я чувствую, как ненависть этих людей касается меня, точно она ощутима. Точно она рождается от одного взгляда и имеет какую-то форму, какое-то тело.
Трудно передать это.
46
–– Кто любит отца или мать более, нежели Меня, тот недостоин Меня, –– так говорит Иисус Христос.
Я не осуждаю Учителя за эти слова. Мне ясно, дело не в том, что Его семья не любит и считает безумным Иисуса. Но Им овладела великая идея. Он берётся разрушить стены всех существующих темниц: от семьи до государства. Даже не стены – саму основу. Чтобы воздвигнуть взамен… или хотя бы заложить основу гигантского всемирного здания… Царства Божия…
47
Я понял. Иисус пришёл потому, что Его ждали.
48
Я стою на распутье. Левая нога на одной дороге, правая на другой. И эти дороги разъезжаются под моими ногами. Вот-вот упаду и в кровь разобью лицо.
49
Кто Он и зачем ему нужен я? Чтобы помочь? Чтобы погубить? Зачем?
50
–– Пойми, Иуда, –– говорит Учитель, –– мы более не принадлежим себе.
–– Я не понимаю…
–– Ты слышал, люди болтают, будто Я воскресил Лазаря.
–– Это неправда, –– говорю.
–– Людям нужна эта неправда, Иуда.
–– А вот мне нужна правда. Слышишь? Правда! –– От волнения меня охватывает дрожь. –– Скажи, кто Ты? Ты ведь не Мессия? Признайся! И я сделаю всё, чтобы люди поверили в Тебя как в Мессию! Прошу Тебя!..
Взгляды наши встречаются и долго-долго не расстаются. Наконец не выдержав, Он отводит глаза в сторону и говорит спокойным ровным тоном:
–– Я Иисус Христос, Сын Божий…
51
Учителю не нравится Иерусалим. Холодный голый город. С утра до вечера проводя время в прениях с фарисеями, мы покидаем храм через Сузские ворота и, спускаясь в долину Кедронскую, отдыхаем в саду под названием Гефсимания: единственное живое зелёное место в городе. А на рассвете вновь отправляемся в храм, где фарисеи и книжники, возненавидевшие Иисуса за Его учение, пользующееся огромным успехом у иудейской черни, пытаются загнать Его в тупик, в ловушку.
От постоянных споров и пререканий, от постоянного внутреннего напряжения Учитель осунулся ещё больше. Совсем перестал спать.
Глядя на храм, часто повторяет:
–– Скоро он будет разрушен. Камня на камне не останется.
52
Через два дня праздник. Мы в доме Симона. Его дочь, взяв фунт нардового чистого мирра, мажет им ноги Иисуса и вытирает их своими волосами.
— Как же так? – спрашиваю. – А не лучше было бы продать это мирро за триста динариев и раздать нищим, как Ты сам и учил нас?
— Нет, – отвечает Иисус.
— Почему нет?
— Ибо нищих много, а Я один. Ибо нищих вы всегда имеете с собой, а Меня скоро не станет.
— Даже если и так, нужно делать и самому так, как учишь. Можно ли требовать что-то от других, если…
Но мне не дал договорить Пётр. Вскочив с места, он кричит вне себя:
— А ты почему не раздаёшь деньги нищим? У тебя самого ящик денег!
— Эти деньги я трачу на нас! Если я буду всё раздавать нищим, мы снова будем голодать.
— Ничего! – кричит Пётр.
— Легко вам, – продолжаю я, – отдавать последнее, зная, что я куплю и хлеба, и вина. Кто из вас хоть раз отказался от хлеба, купленного на мои деньги?
— Учитель, он попрекает нас куском хлеба! – кричит Фома.
— Был вором, вором и останется! – кричит Иоанн.
— Он вечно всем недоволен! –– кричит Пётр.
— Хватит, – говорит Иисус, и все замолкают.
53
Иисус просит:
— Оставьте Меня, Мне надо побыть одному.
Все выходят, но
