шансов продолжить разговор, завершила звонок.
Надев лёгкое платье с прозрачным шлейфом, Яна запрыгнула в самые удобные балетки, закинула за спину кожаный рюкзачок и помчалась в парк. От бега волосы слегка растрепались и взмокли на висках, щёки покраснели, а на лбу и над верхней губой проступили бусинки пота. Лишь ворвавшись в парк, Яна позволила себе остановиться и перевести дух. Сначала она взглянула на часы — почти четверть одиннадцатого, — потом огляделась. Их скамейка была занята престарелой парочкой, по дорожке туда-сюда ездила девочка на самокате, на площадке носились дети, а на газоне валялись бродячие собаки.
Яна неуверенно двинулась вперёд, а заметив Тима в тени кустов акации, поспешила к нему.
— Здравствуй, — на выдохе воскликнула она и, не успел он подняться, бросилась ему на шею.
Тим обнял в ответ, осторожно положив ладони на её обнажённые лопатки. Яна прижималась крепко, нарушая границу дружеского приветствия, но он не отстранял её. Молчал. А она шумно и горячо дышала ему в шею, украдкой втягивая носом давно знакомый — такой родной! — аромат древесной смолы и хвои.
Наконец оторвавшись от друга, Яна отступила на два шага и настороженно его оглядела. В нём произошли неуловимые изменения, которые она не могла обнаружить.
— Вау, — сказал он. — Ты прямо… кусочек неба.
— Красивое платье, правда? — Яна заулыбалась, расправив юбку голубого платья, чтобы Тим его получше рассмотрел.
Он кивнул и протянул ей сушёные цветы тимьяна.
— Эм… — Яна неуверенно взяла букет.
Раньше Тим часто дарил ей тимьян — он стал символом их дружбы, его привязанности. Но прежде цветы не были сушёными. Это что, намёк?
— И что мне с ним делать? — спросила она.
Тим пожал плечами.
— Свари суп, — предложил он.
Яна рассеянно улыбнулась, и они двинулись по тенистой дорожке вдоль цветущих кустов акации. Под ногами шныряли голуби, совершенно не боясь людей. Пахло сахарной ватой, из глубин парка доносились весёлые возгласы катающихся на каруселях. День был жаркий, и тяжёлые клубы белых облаков не предвещали дождя.
Яна без умолку болтала обо всём на свете. Родители позвали её к себе в Польшу на неопределённое время, посоветовали забросить работу архивной мыши. Соня за четыре месяца сменила восемь ухажёров, которые до сих пор написывали ей и названивали, зовя на свидание. Один, самый настырный, продолжает присылать подарки, цветы и роллы. На работе пообещали внеочередной отпуск, если она к концу мая разберёт и заархивирует хренову гору документов. А в супермаркете у её дома перестали продавать её любимую сухую суповую смесь.
Она то и дело отвлекалась на сиюминутные наблюдения, к месту вставляла сторонние воспоминания, приплетала собственные суждения и скакала с темы на тему. Тим слушал молча и всё время улыбался, явно довольный их новой встречей.
— Боже, у меня рот не затыкается! — смеясь воскликнула Яна.
Они обошли по периметру половину парка и сели на скамейку на самом солнце.
— Расскажи, как у тебя дела? — попросила Яна. — Ты где-то пропадал, номер сменил, на сообщения не отвечал. Я беспокоилась. Временами.
— Временами?
— А временами злилась. Думала, ты выкинул меня из своей жизни и гадким игнором даёшь понять, чтобы я шла в жопу.
Тим невесело усмехнулся, помолчал задумчиво и посмотрел Яне в глаза. Взгляд у него был настороженный, оценочный, будто он собирался поделиться с ней государственной тайной.
— Последний месяц… — Он замолчал.
Яна встревожилась: вдруг и правда пытается сделать ей очередное предложение?
— Я спустил все деньги, — сказал он.
— Хочешь у меня занять? — предположила она.
Тим мотнул головой, оттопырил пальцы и осмотрел свои руки. Нервно потёр лицо и сдавленно прорычал, явно силясь подобрать подходящие слова.
— Я их на лечение спустил, — выпалил он, покраснев.
— Вылечился? — упавшим голосом спросила Яна.
Он бессильно рассмеялся, вытащил из кармана джинсов бумагу и протянул ей.
— Как же! — добавил раздражённо. — Пустое переливание. Зря только донорские запасы потратил.
Яна смотрела на него ошарашенно, похолодевшими пальцами стискивая бумагу. Тим взглядом подначивал её прочитать, вместо того чтобы рассказать всё самому. Возможно, ему трудно об этом говорить… Да конечно! И как она сразу не догадалась? Сейчас развернёт, а там: «Выходи за меня!». Тим заржёт над её испуганной гримасой и скажет, что безнадёжно болен любовью к ней. Тьфу ты, идиот!
Яна порывисто развернула бумагу, но ждало её не предложение, а заключение из Медицинского центра борьбы с заболеваниями. Диагноз: снежный вирус. Графа «Лечение» пустая, а в графе «Пациент»: Тимур Алеев.
Растерянно усмехнувшись, Яна помотала головой и взглянула на Тима. Тот смотрел на неё с жуткой сосредоточенностью, будто пытался предугадать или же запомнить её реакцию. В глазах — бездна недоверия и толика раздражения. По-видимому, жалости он не хотел.
— Это чёртова шутка, — шепнула Яна.
— Это чёртова жизнь.
— Это неправда! — взвизгнула она истерично, будто диагноз поставили ей, а не ему.
Тим молчал. Яна отстранённо разглядывала асфальт и бегающих голубей, до боли в пальцах сжимая проклятую выписку. Диагноз выходил за рамки её понимания. Тим умрёт? Неправда!
Вскочив на ноги, Яна покраснела от обиды и гнева. Мешая ярость и страх, она, как ребёнок, истерично завопила:
— Ты врёшь! Врёшь! Врёшь! Это неправда!
Тим скорчил гримасу боли, подскочил как ужаленный и едва не бегом пошёл прочь. Яна хотела броситься следом, но ватные ноги вынудили сесть. Она с лютой ненавистью смотрела в спину друга и вдруг горько расплакалась, беспомощно взвыв.
С трудом поборов истеричные рыдания, Яна аккуратно сложила выписку и утерла пылающие щёки. Какого чёрта она исполнила? Ведь он надеялся на поддержку, на понимание, а она взорвалась на тысячу осколков, больно его ранив.
Раздался привычный клацающий звук — уведомление. Яна сняла рюкзачок, засунула выписку в боковой кармашек и выудила телефон.
Тимур Алеев. 11:25. «Пожалуйста, только никому не говори».
Яна беспомощно смотрела в экран телефона и не знала, что ответить. Да имеет ли она вообще право что-то отвечать после устроенной сцены? Но звонить, искать встречи, чтобы извиниться, было выше её сил.
Пройдя оставшуюся часть парка, Яна отправилась бесцельно бродить по городу. Мысли то порхали, невесомые, как бабочки, то причиняли боль, оседая неподъёмным грузом. Голова шла кругом, и невозможно было отделить реальность от выдумки. Может, это ночной кошмар и надо только проснуться? Или злая шутка? Вдруг Тим заразился не снежным, а идиотским чувством юмора? Если он признается, что целый месяц, пока пропадал, готовил этот бессердечный розыгрыш, она, конечно, разозлится, но испытанное облегчение покроет все затраченные нервы.
Внезапно придя в себя, Яна отдёрнула руку от дверной ручки и озадаченно огляделась. Улица утопала в зелени, в клумбах пестрели цветы, сладкой
