Яна Шепот
Право на счастье
Таня ждала ребенка. Каждый день она рассматривала себя в зеркало, представляя, что через пару месяцев станет совсем толстой. Живот заметно проступал, грудь наливалась. Скоро нужно будет новое платье. А где его взять? Таня тяжело вздохнула.
— Долго ты там? — пробурчал Игорь, ее муж и отец ребенка, закуривая сигарету.
Таня собрала жидкие, вытравленные перекисью волосы в хвост,
взяла с собой несколько холщовых мешков.
— Да.
Игорь подал ей копач — длинную палку с двумя металлическими когтями на конце. Ими удобно разгребать мусор.
— Ну что? — подмигнул муж, — была бы шея, а хомут найдется?
Таня ничего не ответила.
Игорь приподнял покрывало, которое служило дверью их самодельного жилища.
Таня вышла, поежилась. В лучах восходящего солнца блестела городская свалка. Вокруг нее словно прыщи высыпали жилища бомжей. Сарайчики строили из подручных материалов: картон и полиэтилен. Найденными на свалке коврами и покрывалами утепляли стены. Кому-то сказочно повезло: он нашел палатку. Она была порвана с одной стороны, но дыру залатали.
Начинался рабочий день. На свет божий выползали обитатели свалки. Многие напоминали зомби: шатались после ночной попойки и щурились от яркого солнца. Каждый в руках держал копач, а на спине висело несколько холщовых мешков. Аромат дешевого табака наполнил воздух.
Таня наклонилась, чтобы подвязать сапог. Она нашла их пару дней назад. На левом — оторвана набойка, а на правом — сломан замок. Таня перевязывала сапог бечевкой, чтобы он не слетел с ноги.
По дороге на свалку Таня думала о ребенке. Интересно, кто родится: мальчик или девочка? На кого он будет похож?
Если девочка, пускай пойдет в Игоря. У него такая тонкая фигура, и круглое, как у младенца, лицо. Девочке подойдут его распахнутые глаза с длинными-длинными ресницами. А цвет у них голубой-голубой!
Или она пойдет в маму? Передастся ли ей Танин прямой лоб и нос с горбинкой? Не дай бог, чтобы ребенок перенял ее тонкие змеиные губы! Они были Таниной болью с подросткового возраста.
Пухлые губы мужа больше подойдут дочери. Зато его нос-картошкой и массивный подбородок можно отдать сыну. Мальчики не так сильно беспокоятся о своей внешности, как девочки.
Пребывая в размышлениях, Таня и не заметила, как дошла до вала. Он возвышался над людьми, отравляя воздух тяжелым запахом тухлых яиц. Истошно кричали чайки. Как же Таня их ненавидела!
Бомжи разбрелись по свалке. Нужно перебрать горы мусора, наполнить висящие на спине мешки. В один — стеклянные бутылки и банки, в другой — металл. На нем можно хорошо заработать. От десяти до пятнадцати рублей за килограмм. Третий мешок называли «домашним». Туда отправлялись покрывала, обувь, вещи, еда, свечи — все, что могло облегчить жизнь. Вечером мешки со стеклом и металлом сдавали на полигон. Иногда к свалке приезжали скупщики, тогда собранное толкали на двадцать, а то и на пятьдесят рублей дороже.
В полдень обед. Бомжи оборудовали себе место у подножья мусорной горы: притащили несколько сломанных стульев. Ели то, что нашли: заплесневевшие сосиски, помидоры и огурцы. Запивали все водкой для того, чтобы согреться. Коля наполнил пластиковые стаканчики. Это был низкорослый рыжий мужчина, с россыпью веснушек на щеках и плечах. В драке ему выбили два передних зуба. Из-за алкоголя лицо отекло, щеки покрылись гнойниками.
Водку здесь пили, как воду. Она была анестезией, помогающей перенести эту жизнь.
Многие тут же пьянели. Разговоры наполнялись непристойными шутками, матами и хриплым смехом.
Таня осушила стакан, раскопала среди мусора недокуренную сигарету, растянула ее.
Днем солнце было по-летнему жарким. Свалка плавилась под его лучами, источая вонь. Таня привыкла к ней. Давно её не чувствовала. Первую неделю жизни здесь она морщила нос. От запаха слезились глаза, и кружилась голова, периодически тошнило, но потом все прошло.
Вонь пропитала одежду, волосы и тело, заполнила легкие, текла с током крови. Вонь стала неотъемлемой частью жизни.
Почему-то сейчас, среди гор мусора, Таня впервые за последние десять лет вспомнила свое детство: домик с красной крышей, мягкую траву на лужайке, мамины пионы. Таня вместе с папой очень любила запускать воздушных змеев и кататься на Джессе, большом и добром золотистом ретривере. Воздух полнился ароматами цветов.
Машинально Таня поглаживала живот. Она думала о ребенке. Он же родится здесь, на свалке, под ногами будет не трава, а осколки бутылок, окурки, консервные банки и грязное тряпье. Малыш вдохнет не запахи цветов, а сладкий запах гниения. Будущее, которое его ждет, — это помойка, алкоголь и безнадега. Да и какая эта жизнь? Выживание! Таня не могла обречь его на это. Она должна постараться выбраться от сюда!
Коля наклонился, чтобы подлить водки. Таня отказалась.
— Подшилась что ли? — хихикнул он.
Таня подняла копач.
— Пора работать!
Подхватив наполовину заполненные мешки, она направилась к мусорной горе. Бомжи потянулись за ней.
К вечеру похолодало. Мешки заполнились. Таня взвалила их на спину и охнула. Тяжелые, сволочи! Раньше ее это мало волновало. Кряхтя, она самостоятельно бы дотащила их до полигона, но сейчас она подумала о ребенке. Беременным же нельзя поднимать тяжести. Таня попросила помощи у Коли. Он согласился в обмен на бутылку. Вечером к полигону подъехала автолавка, где бомжи обменивали только что полученные деньги на водку и сигареты. Таня купила домой несколько пачек «Астры» и пару бутылок водки.
— Ну что, Танюха, как денек прошел? — поинтересовался Игорь.
— Неплохо.
Таня отдала ему бутылки и сигареты. Игорь тут же распечатал пачку, подкурил.
— Приготовь-ка ужин. Суп свари. Нужно изнутри прогреться, а то от холода уже кости ломит.
Таня тяжело вздохнула. Все, о чем она сейчас мечтала, это полежать, но ужин сам себя не приготовит, да и вещи не постираются. Игорь в этом деле не помощник. Он и раньше не жаловал труд, а после того, как лишился ступни, вообще, превратился в ребенка. Все, чем он занимался: пил, ел и спал.
Таня до сих пор с содроганием вспоминает ту ночь, когда произошла трагедия. Это была середина зимы, морозы стояли такие сильные, что все ночевали в одной буде, прижавшись друг к дружке. Ковры и одеяла постеленные внутри покрывались инеем. Почему Игорь ушел в ту ночь, Таня не знает. В памяти лишь отпечаталось, как она подняла крик, что Игорь пропал; как искали его всем поселением. Таня помнит дикий страх, от мысли, что Игорь умер. Помнит скорую, что забирала мужа. Помнит, как рыдала на плече у соседки, пока та ее
