пальто застегни.
Мама закрыла дверь, а через минуту — стук.
Это была Галя.
— Я сетку забыла.
Галя прошла в кухню, простояла там несколько минут и снова ушла.
И сейчас же снова постучалась назад.
— Ты что? — удивилась мама, потому что Галя тяжело дышала, словно успела пробежать уже километр.
— Да я… — сказала Галя растерянно, — я деньги забыла.
А на самом деле по двору ходил Кармен. Встал в такую рань, чтобы прийти к Гале во двор. И Галя, как видела его, так бежала назад в квартиру. А Кармен ходил кругами, не прячась, около парадной, и его было не обойти.
— Как же ты забыла, если деньги у тебя в руке? — спросила мама.
— Я помру с голоду, — крикнул папа из комнаты, — или сам сейчас соберусь!
— Нет-нет, я уже пошла, — испугалась Галя.
— И больше не возвращайся! — это сказала мама, закрывая в третий раз дверь.
И Галя вдруг ужасно разозлилась на этого Кармена. Она пошла по коридору к парадной, громко топая, а потом звучно стукнула уличной дверью.
Кармен стоял к ней спиной. Галя со злостью взглянула ему в спину, и когда он повернулся, посмотрела ему в глаза.
Так, ни слова не говоря, она и пошла на него, глядя в глаза не мигая. И он не засвистел, как обычно, хулиганскую свою песню, он вдруг сам отвёл взгляд, потом шагнул к стене, повернулся лицом к выбеленной штукатурке и стал делать вид, будто рисует на этой стене.
А Галя прошла мимо, глядя вперёд, только вперёд, высоко подняв голову, ни на что не отвлекаясь и чётко делая шаг.
Когда она возвращалась назад, Кармена во дворе не было.
Девочка Оля Сорокина
На киноутреннике можно встретить знакомых со всех соседних школ, с кем был в лагере или на городской летней площадке.
С двух сторон по Невскому к кинотеатру «Призыв» шли, бежали, перебегали из кучки в кучку мальчики и девочки разных дворов.
Гриша, Галя и Серёжа Костровы пошли вместе. Папа Костров дал Серёже бумажный рубль, чтобы, кроме билетов, они купили бы ещё и мороженое. Им невольно теперь приходилось идти вместе.
В это воскресенье перед началом фильма на втором этаже играл духовой оркестр.
Он играл военные марши, и всем людям, только ещё входящим в вестибюль, показывающим контролёру билет, всем этим людям хотелось топать в такт музыке, размахивать руками, куда-то маршировать. И они поднимались по лестнице на второй этаж чётким солдатским шагом, а там, наверху, они вдруг удивлялись: за трубами, за басами, даже за барабаном сидели пионеры, нормальные школьники.
Оркестром управлял высокий человек с длинными развевающимися кудрями. Он низко пригибался, притоптывая ногой, сильно махал руками, а пионеры-оркестранты сидели с серьёзными непроницаемыми лицами.
Серёжа купил три порции мороженого. Костровы поднялись на второй этаж и сразу разошлись. Серёжа увидел своих одноклассников и пошёл к первому ряду. Галя увидела знакомых девочек и осталась в конце. Гриша никого не увидел и встал рядом с Галей.
Все сидели, слушали духовую музыку. У кого было мороженое — тот ел мороженое. А кто не ел — тот смотрел по сторонам.
Когда оркестр смолк, Серёжа увидел девочку с красным шарфом. Она стояла почему-то на сцене, пряталась за занавес и была сейчас не с шарфом, а просто в школьной форме — в платье и в белом переднике.
Серёжа хотел вскочить и убежать, чтобы она не увидела его так близко. Он ведь сидел в первом ряду. Хотел спрятаться где-нибудь, но так и остался на стуле, потому что длинный дирижёр поправил волосы, повернулся к Серёже лицом и сказал:
— А сейчас выступит пианистка Оля Сорокина.
Если бы Серёжа побежал, всем бы стало ясно, от кого он убегает, и поэтому он остался сидеть.
Все захлопали, девочка подошла к роялю, села, подвинув под себя стул. Дирижёр открыл перед нею ноты. Она взглянула в зал, и Серёжа почувствовал, как и на него она тоже поглядела. Он этого не видел, просто почувствовал. Он сидел пригнувшись, лицо закрыл ладонями, как будто зевал, и глаза тоже спрятал. Так он просидел, закрывшись, в своём первом ряду до тех пор, пока девочка не закончила игру и не ушла за занавес.
Кто же такой Кармен?
Вечером Галя включила радио и вдруг услышала хулиганскую песню. Эту песню по радио пел артист, эту песню играл оркестр. Эту песню всегда свистел Кармен. Галя быстрее выключила радио: вдруг подумают, что она любит слушать хулиганскую музыку. Потом, минут через двадцать, она снова включила, и диктор вдруг сказал:
— Мы передавали оперу «Кармен».
А потом он стал говорить дальше — обычные слова.
Радио у Костровых стояло на полке в большой комнате. Сейчас в этой комнате сидел ещё Серёжа. Он читал книжку. Вернее, он не сидел, а полулежал на диване.
Галя посмотрела в зеркало. В зеркале отражался Серёжа. Нет, в самом деле читает, не подслушивает, что она там делает.
Галя походила вокруг него, не решаясь спросить про Кармена.
Но вот он перевернул страницу и потянулся.
— Про какого Кармена опера, а? — спросила вдруг Галя.
— А кто это Кармен? — удивился Серёжа.
— Ну, хулиган такой.
— Хулиган? Про хулиганов оперы не пишут. Не знаю я Кармена.
«Может, мне послышалось? — подумала Галя. — С чего это вдруг про Кармена и опера. А как же песня? Его же песню пели».
Гриши дома не было. Он пропадал у соседа сверху, у старика Бовина. В маленькой комнате папа делал модель самолёта. Он не любил, когда ему мешали работать.
Галя пошла на кухню. На кухне мама варила бульон. Ещё она чистила картошку.
— Помогать пришла? — спросила мама и подвинула Гале миску с грязной картошкой.
— Мама, — спросила Галя, — про хулиганов пишут оперы?
— Хулиганов сдают в милицию. — Мама подошла к бульону и стала снимать пену.
— «Кармен» — это про кого опера? — снова спросила Галя.
— Кармен? Где ты услышала?
Галя смутилась и подумала: вдруг ей в самом деле по слышалось.
— По радио… — сказала она неуверенно.
— Такая опера есть, — мама немного помолчала, — но тебе ещё рано про неё знать.
Больше мама ничего не сказала. Резала овощи, резала картошку, которую чистила Галя, а разговор не продолжала.
И Галя тоже не стала больше расспрашивать.
Одно стихотворение
Однажды Серёжа написал стихотворение. Сидел, сидел и вдруг написал.
Но сначала об орхидеях.
Орхидеи растут в тропиках, там, где всегда тепло и сыро. Это редкие растения,
