насмерть гарнизонов, – наследников славы и хранителей традиций бойцов богатырских застав и сторожевых отрядов земли русской.
…На западе уже тридцать минут шла война, а здесь, в далекой деревушке Балахониха, Чернухинского района, Селякинского сельсовета, Горьковской области, как впрочем, и на всей территории Советского Союза, этого пока не знали.
Наступало очередное «мирное» воскресное утро – 22 июня 1941 года…
– Вставай, Коленька! Пора! – мать ласково потрепала меня по плечу. – Слышь, вон стадо уж гонят!
С трудом разомкнув отяжелевшие веки – результат позднего возвращения домой с гулянья, я через силу открыл глаза и посмотрел в окно.
На улице было еще темно. С момента нашего расставания с друзьями прошло немногим больше двух часов. Так что в данном случае уместно было бы сказать, что я вернулся домой не поздно ночью, а рано утром.
«Эх, поспать бы еще часок! – сладко потягиваясь, подумал я.
Но… мечтать не вредно. Сам же предложил ребятам поработать на строительстве автодороги в выходной день – сроки поджимали.
Дорога эта была нужна жителям нашего района как воздух.
Замкнув в асфальтированное кольцо города Горький, Арзамас, Кулебаки, она должна была связать областной и районные центры, приблизить жителей многих десятков сел и деревень периферии к городам. А связь Центра с окраинами для сельского жителя – первое дело!
Строили мы ее собственными силами. Молодые селяне собирались в бригады и уходили за несколько десятков километров от дома, имея при себе нехитрый инструмент: лопаты, носилки, да кирку – одну на десять человек.
Каждой бригаде был «нарезан» свой участок, который она должна была сдать к определенному сроку. А сроки были по – военному очень жесткими.
Чего греха таить, не только стремление сдать автодорогу в эксплуатацию двигало нами. Немаловажным для многих из нас был и финансовый фактор.
Чтобы поправить тяжелое материальное положение семей, мы в поисках лишнего рубля отправлялись на заработки.
Платили на строительстве автодороги по тем временам неплохо, а если учесть, что в большинстве семей было пятеро-шестеро и более детей, и иного способа заработать деньги в деревне не было, стоило ли говорить о том, приходилось ли нам выбирать?
Наша семья тоже не являлась исключением. Перед войной в ней было шестеро детей. Мне, самому старшему, 9 мая 1941 года исполнилось семнадцать, а самой младшенькой шел только пятый годик.
Конечно, отцу одному было тяжело прокормить столько ртов и тянуть на себе весь этот «воз», поэтому однажды на семейном совете было решено: для того, чтобы «поднять всех детей на ноги», мне надо идти на заработки.
Оставив третий курс Арзамасского путейско-строительного техникума4, переведенного в 1936 году в наш районный цент из Горького, я вернулся домой. А мне так хотелось учиться!
Но судьба распорядилась иначе – в семье недоставало одной пары рабочих рук.
Надо сказать, что тягу к учебе во мне открыл мой школьный учитель Герасим Иванович Куликов, который в те годы был директором Балахонинской семилетней школы.
Учиться в школе я из-за болезни начал позже своих сверстников на год, поэтому, когда мои друзья полностью освоили азбуку, умели читать и писать, я только-только начал постигать азы школьной программы первого класса.
Но это вовсе не означало, что я терял время даром. В 6 лет я самостоятельно научился читать и писать, поэтому на уроках мне было скучно. Те задания, которые давались моим одноклассникам – семилеткам, я выполнял без особого труда, быстро и правильно. И уже через полгода досрочно был переведен во второй класс, догнав таким образом своих сверстников.
Впрочем, понятие «переведен» – чисто условное. Проще было сказать – пересажен с одного ряда парт на другой.
В тридцатые годы в сельских школах не хватало учителей, поэтому в одном помещении приходилось заниматься двум, а иногда и трем классам одновременно. Все зависело от количества учеников в классе. И получалось так, что, к примеру, в одном классе шел урок математики, а в другом – русского языка или один и тот же урок, но в разных классах. Бывало и такое, что в классе в общей сложности сидели 8—10 человек.
Но такая картина наблюдалась только в начальных классах, в старших – уроки шли как положено и никакого совмещения занятий не допускалось.
Поначалу мне часто «доставалось» от учителя за то, что я не работална уроках, хотя все было совершенно не так.
Конечно, на первый взгляд можно было сделать такой вывод. Представьте себе такую картину: сидит в классе со скучающим видом ученик, который постоянно глазеет в окно. Естественно, это вызывало у учителя чувство раздражения: мало того, что первоклашка сам не работает на уроках, да к тому же и отвлекает посторонними разговорами сидящего рядом товарища по парте.
Учитель несколько раз пытался поймать меня на «месте преступления» и уличить в недобросовестном отношении к урокам, Они проверив мои тетради, с изумлением только разводил руками – все задания были выполнены безукоризненно. Но больше всего его поражало то, что задания выполнены не только за первый, но и за второй класс.
Вот почему однажды учителю пришлось поставить перед директором школы вопрос о моем переводе во второй класс. Герасим Иванович устроил мне настоящий экзамен по всем предметам, изучаемым в 1 классе, который я выдержал успешно.
В 1938 году я закончил семь классов. По тем временам в селе этого образования было вполне достаточно, чтобы работать в колхозе, скажем, счетоводом. Конечно не сразу, а после стажировки и под непосредственным контролем взрослых. Семилетнее образование было далеко не у каждого, у большинства – только 4 класса.
Я твердо решил не останавливаться на достигнутом, а идти учиться дальше и поступил в только что открывшийся Арзамасский путейско-строительный техникум. Моя будущая специальность – техник путеец железнодорожного транспорта была очень востребована в то время. В будущем планировалось обучение новой специальности – «Строительство автомобильных дорог». Мне так хотелось поступить на отделение «Тяговое хозяйство», но там был очень большой конкурс!
Конечно, с моим уходом семья теряла пару рабочих рук. Тем более, что я был самым старшим из детей, следовательно, я и должен был стать первым помощником моему отцу. Работающий человек на селе ценился выше, чем «образованный».
И хотя отец был решительно против моего ухода из семьи, мне всё же удалось уговорить его отпустить меня на учебу. Главным моим аргументом было то, что подрастал мой брат Валентин, который в будущем должен был заменить меня в доме в качестве отцовского помощника. Ему было двенадцать. Тем более что у него не было такого желания учиться как у меня. Так я был отпущен «на все четыре стороны», хоть и с вынужденным, но все, же с родительским благословением.
Я впервые оказался в районном центре. На человека, прожившего долгие годы в деревне, городская обстановка действовала ошеломляюще.
Но, как, ни странно, мне показалось, будто бы я бывал здесь раньше. Отец по несколько раз в месяц выезжал по делам в Арзамас, а по возвращении рассказывал нам о нем, и теперь, увидев город своими глазами, я вдруг убедился, что он был именно таким, каким я его себе представлял по описаниям отца.
Арзамас – старинный город. Он имеет богатое прошлое.
Возник городок в 1578 году. С 1779 года – уездный город. В 1802 – 1862 гг. здесь существовала первая в России провинциальная школа живописи.
В 1901 г. сюда был сослан М. Горький. Арзамасский быт он отразил в повести «Городок Окуров».
Арзамас – родина Аркадия Петровича Голикова (литературный псевдоним – Гайдар) – русского советского детского писателя5 и киносценариста, журналиста, военного корреспондента, участника Гражданской6 и Великой Отечественной7 войн. Здесь он провел детские годы.
Учеба в техникуме мне давалась легко, хотя в материальном отношении становилось все труднее и труднее. Отец в письмах все чаще писал, что ему прокормить столько ртов становится не под силу. Давал о себе знать и неурожайный год.
Почти всю свою стипендию я вынужден был отсылать домой, оставляя себе немного на карманные расходы. Но этих денег было явно недостаточно, чтобы свести концы с концами. Подрастали мои братья и сестры, которых
