помню — пьяная была! Так что пятьдесят на пятьдесят.
Мы замолкаем, смотрим друг на друга. Моя неприязнь к Нисар постепенно сходит на нет. Не уходит совсем, просто временно прячет когти, уступая место другим чувствам, таким, как единение против общего врага. Обиды подождут — не до них сейчас.
— И что теперь? — задаю я главный вопрос.
— А теперь самый треш. Мансуров хочет денег. Много. Если не заплачу́, он грозит через суд стребовать проведение ДНК-теста. Через суд потому, что добровольно я на это не пойду. Еще Рамиль сказал, что если я буду артачиться, он просто выкрадет ребенка, и тогда деньги ему будет платить уже Тураев.
— Он что, бессмертный? — таращу глаза на сестру. — Он же сошка мелкая, обычный дилер. С кем он захотел рогами меряться, с Тураевым? Дурак совсем?
— Был когда-то мелким, да. А сейчас силу набрал, бизнес подпольный крутит, люди за ним, с криминалом связанные, стоят. В общем, Мансуров давно не мелочь, считаться с ним приходится.
— А что Заир? Может, стоит ему все рассказать?
— Его нет в Москве — это раз. А во-вторых — я еще не сошла с ума, чтобы своими руками себе могилу рыть. Ты разве не понимаешь, что он со мной сделает, если узнает?
«Когда» узнает, поправляю я мысленно. Естественно, вслух я этого не говорю. Зачем?
— Ну, а что он сделает? Разведётся что ли?
Нисар мгновенно преображается: подбирается вся, скулы краснеют, губы в струнку.
— Никакого развода! — заявляет она твёрдо, и с такой яростью тычет очередным бычком в блюдце, что оно переворачивается, и вся мерзость высыпается на стол.
О, я знаю этот тон. И это выражение лица сестры тоже знаю. Держите меня семеро…
— В общим, выход один, — говорит Нисар, вскидывая голову, как ретивая лошадка. — Нужно вывезти Аську из страны. И это сделаешь ты.
— Я?!
Весь вечер ожидала чего-то подобного, и всё равно оказалась не готова. От мысли, что мне придется взять ответственность за чужого ребенка, пусть даже всего на несколько дней, я мгновенно покрываюсь холодным потом.
— Почему я? Почему не сама?
Нисар кивает в сторону коридора:
— Видишь чемодан? Мы пытались улететь сегодня, но не вышло. Знаешь, почему?
— Мансуров? — догадываюсь я.
— Прямо у стойки регистрации поджидал со своими мордоворотами. Повезло, что я их первая заметила, успели с Аськой удрать. Два часа в такси по городу кружили, пока прикидывала, куда податься. Домой уже нельзя. Теперь, когда Рамиль знает, что я хочу сбежать заграницу, он точно с ребёнком что-нибудь сотворит. Сейчас, небось, носом землю роет, нас по всей Москве ищет.
Наверняка. К счастью, обо мне он вряд ли вспомнит, а если вспомнит, то долго искать придется. Мой адрес знают единицы. Когда я уехала из Новороссийска, порвала все старые связи, а новых так и не завела, жила скромно, не выпячивалась. С семьей дяди общалась редко, исключительно по телефону. Даже на похороны не поехала: отделалась устными соболезнованиями и символическим подношением в виде перевода.
И, все же, проблему это не решает. Девочку действительно надо увозить подальше от Мансурова. И тут Нисар права: с ребёнком и чемоданами особо не набегаешься, а если они разделятся, шансы на успех увеличатся — ей будет легче скрыться от преследования, а со мной девочку никто искать не будет. Если еще вылететь не из Москвы, а из какого-нибудь мухосранска, добравшись до туда, например, на автобусе…
План хороший, но я продолжаю сомневаться: а что, если Ася не захочет со мной ехать? Если испугается чужого человека и будет плакать — она ведь ещё совсем маленькая? А если с ней в дороге что-нибудь случится, а я не буду знать, что делать?
Аллё, Загитова! — тут же одёргиваю себя. — Думаешь, Мансуров будет задаваться всеми этими вопросами, когда решится на похищение? Как бы ни так.
Знаю, что должна помочь, знаю. Но почему-то медлю с ответом. Вижу, что Нисар не юлит, страх её неподдельный вижу. Это настоящее. Я хорошо изучила сестру, и могу поклясться, что она не играет — на самом деле боится. Впрочем, даже если играет, о ней ли сейчас речь?
Ася. Вот, о ком надо думать, вот, кому верить. Не заслуживает она быть разменной монетой в грязных торгах взрослых. Ребёнок должен купаться в любви и заботе, а не получать удары битой по своей несформировавшейся еще психике.
Я плохо помню Тураева, видела его мельком в доме дяди — высокий, красивый, но неулыбчивый мужчина. Ближе к тридцати. С глазами такими черными, что в них неприятно было смотреть. И с первых мгновений чувствовалась в нём какая-то необузданность, экспансивность. Будто ему тесно в его шикарном костюме.
Вспоминается, как пришла однажды из школы, а он с дядей Шамилем в холле стоит, о чем-то с ним беседует.
— Поздоровайся, Линара. Это господин Тураев, Заир Самирович, мой партнёр по бизнесу из Москвы, — дядя хлопает гостя по плечу. — А эта зеленоглазая стрекоза — моя племянница, Линара. После смерти моего брата, Линара живет с нами.
Тураев скользит по мне равнодушным взглядом, коротко кивает, и возвращается к разговору с дядей, а я бегу наверх, в свою комнату, с ощущением, будто мне за шиворот засунули горящие угли.
Но к своей дочери Заир хорошо относится, я видела это по фотографиям. Там он улыбается. Только ей, больше никому.
Да, Тураев за Аську любому глотку порвёт, отец он ей там, или не отец. А вот к бандиту-Мансурову девочка не должна попасть.
Встаю, начинаю убирать со стола, стряхиваю окурки, мою чашки. Я еще не ответила сестре согласием, но мысленно уже прикидываю, что перво-наперво нужно сделать перед отъездом. Вспоминаю, где у меня загран — я его только недавно оформила, и с работой удачно — отпуск как раз.
— Наверное, чтобы вывести ребенка заграницу, требуется разрешение? — вслух рассуждаю я.
— У меня есть, — оживляется Нисар, понимая, что, фактически, я уже сломалась. — Для новой няни Аськи делала, нужно будет лишь твое имя вписать. Деньги на карту прямо сейчас переведу, только номер дай.
Сестра спешно хватается за телефон и начинает действовать.
— Билеты возьмёшь уже в аэропорту, чтобы тебя не засекли раньше времени, а бронь в отеле перепишу на твоё имя. Там я вас и найду. И ты, конечно, понимаешь, что ехать нужно прямо сегодня?
Сегодня? Смотрю на часы — четыре утра. Вздыхаю. Ладно. Сегодня, так сегодня.
Глава 3. Линара
Утро. Мы топчемся в моей маленькой прихожей втроём, не считая тщедушного таксиста, который ведет неравный бой
