что я удивлюсь тому, как быстро она сдалась, но это не так. Сирша, точно знает то, как делаются дела, но даже она не ожидала бы присутствовать на встрече, подобной той, которая у меня вот-вот состоится.
Возможно, в прошлом она присутствовала на определенных встречах королей, но это были те, где поднятые вопросы затрагивали ее. Они больше ее не затрагивают. Она моя невеста, к лучшему это или к худшему, и сейчас ее обязанности в другом, готовиться стать моей женой. Сирша отворачивается, не говоря ни слова, и я чувствую легкое раздражение, как будто почти надеялся, что она будет спорить что, конечно, смешно. Чем более сговорчивой будет Сирша, тем проще будет моя жизнь здесь, и вряд ли это будет легко в целом… ни в коем случае.
Я сажусь в свою машину, наблюдая за тем, как она уходит через тонированное стекло, мой пульс слегка учащается при покачивании ее бедер, взмахе волос. Я был бы дураком, если бы думал, что с ней жизнь когда-нибудь станет совсем простой. У нас обоих слишком сильные личности, и эта мысль волнует меня больше, чем следовало бы.
Когда машина въезжает в пробку в Бостоне, я выбрасываю ее из головы. Мне нужно сосредоточиться на других вещах, например, на предстоящей встрече, моей первой на земле моего нового будущего королевства. На сегодняшней встрече многое зависит от меня, и я не собираюсь позволять блуждающим мыслям о Сирше мешать этому.
Грэм, Джейкоб и я работали вместе над обеспечением безопасности временной штаб-квартиры, находясь в Дублине, на старом складе, арендуемом по дешевке… во всяком случае, в Бостоне по дешевке. Только те, кто находится в нашем кругу, мои люди из Лондона, Грэм, Лука и его правая рука Алессио, а также Виктор и его правая рука Левин, знают об этом, так что это настолько безопасно, насколько мы можем обеспечить, пока приводим наши планы в действие.
Было бы проще, если бы Лиам просто ушел. Но пока, похоже, этого не предвидится.
Даже от этой мысли что-то глубоко в моей душе причиняет боль, что-то, на что я не могу смотреть слишком пристально и сохранять решимость двигаться вперед. Единственный выбор Лиама сейчас, смерть или изгнание, он не может оставаться здесь, в Бостоне, с Анной и их будущим ребенком и надеяться жить в мире. И когда мы едем к складу, Джейкоб слева от меня в машине, я чувствую укол вины за свою роль во всем этом. Если бы я не ушел все эти годы назад, Лиам никогда бы не смог дать Сирше клятву, которую он в конце концов нарушил. Он никогда бы не сел во главе стола, и рука Сирши перешла бы ко мне, то, чего я пытался избежать, но в итоге все равно вернулся к этому.
Кажется жестокой космической шуткой, что мои попытки обрести свободу привели меня сюда, когда будущее моего брата было в опасности, когда я провел большую часть нашего детства, пытаясь оградить его от этой жизни, от гнева нашего отца на него, от всего, что могло причинить ему вред. Я подвел его несколькими способами. Я не собираюсь подводить его в последний раз. Я не позволю убить моего младшего брата, чего бы мне это ни стоило и что бы мне ни пришлось сделать. Я многим ему обязан. Это моя гребаная ответственность, как его старшего брата, если не что иное. Мне не следовало уходить. Я должен был как-то сам остановить нашего отца. Я должен был…
Я останавливаю свои мысли, когда машина подъезжает к задней части склада, и стискиваю зубы. Оглядываться назад бесполезно, как и сожалеть. Я ничего не могу изменить сейчас, единственное, что я могу изменить, это будущее. Я знаю, что могу это сделать. Я собираюсь убедиться, что все, что касается Королей, изменится по-другому, и никто, особенно Грэм О'Салливан, не остановит меня.
Подъехали и другие машины, как те, в которых мои люди, так и другие, которые я не узнаю, машины, которые, вероятно, принадлежат моим новым союзникам. Джейкоб выскальзывает первым, его глаза прищурены и настороженны, а рука тянется к пистолету за спиной, осторожно высматривая любую опасность, и Квинт присоединяется к нему.
— Путь свободен, — хрипло говорит Квинт, и Джейкоб кивает мне, давая понять, что можно безопасно выскользнуть из машины.
Я никогда не нуждался в такой безопасности в Лондоне, и мы никогда так сильно не оглядывались через плечо. Но там, в Лондоне, я не был блудным сыном, стремящимся вернуть королевство, от которого сам отказался обеими руками. Я был в нашем уголке Лондона, и, хотя мы сталкивались со своей долей насилия, оно никогда не было таким близким или настоящим. Предполагается, что это возвращение домой, но мне кажется, что все совсем не так.
На складе пахнет плесенью и нагретым металлом, но мы скоро здесь приберемся. Он находится в старом трехэтажном кирпичном здании, пустом, если не считать кое-какой старой мебели и рулонов пластика, которые мужчины скоро вынесут, за исключением пластиковой пленки, которая может пригодиться. Хотя я бы предпочел не думать об этом. Я никогда не был против того, чтобы испачкать руки в крови, но пытки, это не то, что мне нравится. Я оставляю это Квинту и Чарли, особенно Квинту, у которого в этом неплохой навык.
— Остальные поднимаются, — хрипло говорит Джейкоб, поднимаясь за нами по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, на второй этаж здания. Он оформлен в индустриальном стиле лофт, хорошее открытое пространство для встреч, хотя пока присесть негде. — Пара русских и итальянец, который выглядит так, будто думает, что его дерьмо не воняет.
Скорее всего, это Лука Романо. Вместе с Виктором Андреевым и его правой рукой. Я не видел и не разговаривал с другими боссами мафии, которые сменили свои союзы с Лиама на меня с тех пор, как я ушел много лет назад, но сегодня тот самый день. А еще это будет день, когда они все поймут, что я планирую действовать по-своему. Не так как Грэм.
Мы собираемся наверху: я, Грэм, мои люди из Лондона и несколько Дублинцев, которые пришли, чтобы представлять поддержку нашего родного отделения. Здесь, конечно, нет настоящих дублинских королей, только их лакеи, но этого достаточно, чтобы продемонстрировать поддержку.
Виктор Андреев и его правая рука Левин первыми поднимаются по лестнице, и я наклоняюсь, чтобы прошептать их имена на ухо Джейкобу, когда они приближаются. Виктор шагает прямо ко мне, протягивая руку для пожатия.
— Прошло много времени, Коннор Макгрегор, — говорит он с напряженной улыбкой. — Я рад, что Грэм смог убедить тебя вернуться домой. Я считаю, что это с самого начала должен был быть ты.
— И я рад,
